Волонтёры времени
- Всё-таки хорошо, что люди не живут вечно, - уныло изрёк Ковалёв, разворачивая катер в сторону облачной дымки, за которой угадывался остров.
- Почему? – вскинул брови Горский.
В отличие от неторопливого сверстника Ковалёва, такого же сухопарого, но седого и морщинистого, порывистый Горский не выглядел на свои сто восемьдесят лет. Он казался втрое моложе. Ясные проницательные глаза, полное отсутствие борозд времени – морщин и довольно молодой голос выдавали в нём неиссякаемого жизнелюба.
Такой же была и его жена Юлия Горская, в далёком-предалёком девичестве - Соловьёва. Как и жена Ковалёва Вера. Юлия и Вера были не просто родными сёстрами, они были двойняшками. Не близнецами, а именно двойняшками. Поэтому и не очень похожими внешне. Зато обе молодились так рьяно, словно соревновались в этом нескончаемом деле. Женщины есть женщины. С их извечной тягой казаться намного моложе своих лет.
Сейчас, после фразы Ковалёва, моложавый не по годам Горский слегка напрягся. Что за мрачное настроение у свояка перед невероятным путешествием – перемещением в прошлое!
Горский жалел, что у него нет мыслибера. С этим безотказным прибором можно было ничего не спрашивать, сканируя мысли Ковалёва.
- Жалеешь, что нет мыслибера? – усмехнулся Ковалёв.
- Я вижу, ты читаешь мысли и без него! – парировал Горский. – Как тебе удаётся?
- Именно потому и удаётся, что обхожусь без мыслибера.
- Напрасно. В двадцатом веке человек следил за секундной стрелкой часов и постепенно обретал внутренний секундомер.
Ковалёв снова усмехнулся и неторопливо ответил:
- Может быть. Зато с калькуляторами многие забыли таблицу умножения. А из-за мыслиберов кое-кто и разговаривать разучился.
Горский пожал плечами. Мол, ну и что, это издержки прогресса.
Мыслибер, как и все остальные приборы текущей цивилизации, Горский оставил ещё в первом береговом бункере.
Робот принял у Эдуарда Горского компактную технику в виде лёгких браслетов и обратился к Александру Ковалёву:
- А у вас что?
- Только это.
Ковалёв положил на стойку свой старомодный крутер. Так именовался многофункциональный аппарат, похожий на смартфоны начала двадцать первого века.
На самом деле в персональном крутере старика Ковалёва было почти всё, что пульсировало в нескольких браслетах Горского, не исключая и мыслибер: он тоже был в крутере. Другое дело, что Александр Ковалёв, в отличие от Эдуарда Горского, не пользовался и десятой частью того, чем располагал. Ему хватало утренних и вечерних парений над морем – с помощью крутера. Ну и хождения по воде, когда море было спокойным. Изредка он позволял себе телепортации в пределах планеты, когда жена Вера досаждала ему упрёками в консерватизме и отсутствии любопытства. Он исчезал, точно зная, что она появится следом со своими извинениями. Её крутер многие годы был настроен синхронно. Поэтому найти мужа в любой точке земного шара не составляло для Веры никакого труда.
Но однажды Вера не появилась.
Заподозрив неладное, Ковалёв вернулся и обнаружил свою верную и единственную спутницу почти бездыханной. Он сразу же включил панель жизни. В квартире мгновенно появился врач и принялся за свою благородную работу.
Вера пришла в себя и услышала укоризненный голос бородатого доктора:
- Всё хорошо, но почему вы не носите браслет вечности?
- У меня его нет, - призналась Вера.
- Да вы что! Каменный век у вас тут, что ли?
Смуглый доктор с курчавой шевелюрой и такой же бородой осуждающе смотрел на седовласого и синеглазого Ковалёва: мол, как же можно так не заботиться о жене.
- Вы каждый день рискуете, Вера Сергеевна. У вас последствия перенесённого в детстве коронавируса.
- У меня нет браслета, но у меня есть серьги вечности, - слабо улыбнулась Вера. – Я сама виновата. Зачем-то сняла их и забыла надеть.
Доктор особо не смутился, но всё же извинился перед Ковалёвым. Однако сразу не исчез. Дождался, пока Вера наденет серьги вечности и растворился в том же самом настенном экране, откуда появился несколько минут назад.
- А мы ему даже спасибо не сказали! – огорчилась Вера.
Но врач тут же возник в комнате с какой-то диковинной штуковиной, похожей на божью коровку размером с ладонь.
- Извините, что без вызова. Не мог не вернуться. Это робот.
Кучерявый врач поднял «божью коровку» на уровень глаз Веры Сергеевны. Женщина кивнула: мол, вижу, интересная конструкция. Врач продолжал:
- Эта «божья коровка» введёт панель здоровья в активный режим, если одному из вас понадобится помощь, а другого в это время не будет дома.
Бородатый эскулап закрепил божью коровку рядом с экраном и снова исчез, а они снова не успели поблагодарить его лично. Однако сразу же сделали это заочно – через панель здоровья.
Всё было замечательно в тот вечер. Серьги вечности посверкивали сквозь причёску Веры. Она была оживлённой, если не сказать взбудораженной. Улыбалась, шутила, смеялась. Ничто не предвещало…
Сейчас катер бесшумно шёл к острову.
- Эдик, - обратился к Горскому Ковалёв, - я чувствую, что ты хочешь порулить. Так?
- Саша, ты опять мысли читаешь, - не без удивления констатировал Эдуард Горский.
- Я-то что, - заговорщицки отреагировал Ковалёв, когда Горский занял место за штурвалом. – А вот они там…
Он кивнул в сторону острова.
- Ну продолжай, раз начал, - приглушённо произнёс Горский.
- Они не только слышат наши разговоры…
Справа по борту вынырнул дельфин и на несколько секунд завис над водой, демонстрируя экипажу катера свою улыбку.
Горский понял, что это знак, и судорожно глотнул воздух. А Ковалёв продолжал как ни в чём не бывало:
- И они не только читают наши мысли…
Теперь улыбающийся дельфин – тот же самый или другой? – вынырнул слева по борту.
Горский впился глазами в Ковалёва и тихо сказал, почти прошептал:
- Саша…
В этом приглушённом обращении была просьба, если и не граничащая с мольбой, то всё равно очень настойчивая: «Не продолжай, Александр, они же всё контролируют! Вдруг скажешь лишнее!»
- Да пусть слушают, - улыбнулся Ковалёв. – А я договорю!
Эдуард Горский обречённо вздохнул.
Александр Ковалёв деловито продолжил:
- Они там точно знают, кто из нас не вернётся из этого путешествия.
После столь безжалостной фразы Горский поймал себя на мысли, что хочет развернуть катер и направить его к берегу, чтобы никогда уже не ввязываться в столь непредсказуемое с точки зрения обычного человека путешествие.
Но катер вдруг сам остановился.
Напряжённый Горский вопросительно смотрел на Ковалёва. А тот, в который раз усмехнувшись, спросил:
- Помнишь, робот во втором бункере на берегу сказал, что чудеса начнутся ещё на катере?
Горский кивнул и полушёпотом произнёс одно слово:
- Дельфины.
- Не только, дельфины, Эдик. Оглянись.
Горский развернулся и вздрогнул: на корме катера находились их жёны. Его Юлия и супруга Ковалёва – Вера.
- Что за фокусы? – растерялся Горский. Однако через пару мгновений пришёл в себя и, стараясь быть невозмутимым, громко сказал: - Телепортацией в нашем мире уже никого не удивишь! Правда, красавицы?
Женщины молчали.
- Нет, это - не телепортация, - тихо молвил Ковалёв. – Наши жёны не знают, где мы. Да и знали бы – при всём желании не смогли сюда проникнуть.
- Саша, тогда кто это? – сдавленно спросил Горский.
Ковалёв молчал.
Горский, не дождавшись ответа, предположил:
- Возможно, те, от кого зависит наше путешествие в прошлое, перенесли сюда милые нам с тобой мыслеобразы.
Ковалёв криво улыбнулся. И вдруг ему показалось, что в глазах стоящей на корме Веры, нет, явно не Веры, а какого-то эфемерного создания, какой-то фантастической концентрации мысленных и чувственных полей, блеснули слёзы. Ковалёв стал машинально тереть левой рукой область сердца, а Вера на корме катера заговорила сбивчиво, но так настойчиво, как говорила в далёкой молодости. Да и голос был молодой. Почти юный голос той Веры Соловьёвой, в которую Саша Ковалёв безумно и, как ему казалось, счастливо влюбился сто шестьдесят лет назад.
- Саша, я тебя умоляю, не делай этого! Вернись, пока не поздно! То, что ты задумал, это… Это…
- Ты хочешь сказать: предательство? – хрипло спросил Ковалёв.
- Ты сам это знаешь! – почти крикнула Вера.
- Я всё решил, сухо ответил Ковалёв.
Он развернулся и стал смотреть в сторону.
Образ Веры Ковалёвой мгновенно исчез. Опасаясь, что сейчас то же самое произойдёт с образом и его жены - Юлии Горской, Эдуард воскликнул:
- Юля, милая, что ты хотела мне сказать?
- Эдюша, мне вдруг показалось, ты хочешь вернуться.
- А ты этого хочешь? – спросил Горский, испытывая внутренне ликование от её тревоги за его судьбу.
Юлия не отвечала.
- Ну что же ты? – заволновался Горский.
- Не знаю, - ответила она.
Горский сник.
- Но я знаю другое, - продолжала она. – Если ты сейчас вернёшься, то потом будешь жалеть об этом. Считать себя трусом.
- Ты права, - задумчиво ответил Горский после долгой паузы. – Просто…
Новая пауза оказалась ещё более долгой.
Ковалёв, не оборачиваясь, подбодрил Горского:
- Говори честно, не стесняйся.
Горский нарочито хохотнул и громко выдал:
- Просто появилась непроверенная информация, что один из нас может не вернуться их этого путешествия.
Юлия смотрела на него не отрывая глаз, словно проникая в душу. Молчание жены, а вернее – её фантома, вдруг стало звенящим и постепенно сделалось невыносимым для Горского. Он заткнул уши и зажмурился.
Бестелесный дежурный по времени, не отрываясь от экрана, обратился к такому же бестелесному коллеге:
- Может быть, возвратить их, пока не поздно?
- Зачем? Они опять будут проситься! Оба в числе посвящённых. Оба входили в координацию управления планетой. Правда в разные годы.
- А кто из них не вернётся?
- Тот, что моложе.
Ковалёв тронул Горского за рукав:
- Что решил, Эдик?
- Я не трус! – воскликнул Горский, обращаясь к созданию на корме – фантому своей жены Юлии.
Но там уже никого не было.
- Если не трус, то вперёд! – скомандовал Ковалёв.
Горский повернулся к Ковалёву и остолбенел от неожиданности.
- Не удивляйся, на себя посмотри, - улыбнулся Ковалёв.
Горский повёл плечами и ощутил за спиной крылья. А неожиданно стремительный Ковалёв уже сделал круг над катером в ожидании своего спутника.
…Теперь оба медленно летели в сторону острова, изредка переговариваясь.
- Красиво! – сказал Ковалёв, глядя на серебристую дорожку в море. По ней они шли к острову на катере и на неё ориентировались сейчас, в этом поначалу приятном и неторопливом полёте.
- Я на берегу подумал: почему не телепортация, почему катер? – признался Горский. – Оказывается для того, чтобы мы попрощались с нашими жёнами.
Ковалёв не ответил, и Горский продолжил нетерпеливым вопросом:
- Надеюсь, не навсегда? Ну что ты молчишь, Александр!
- Я не молчу. Я радуюсь за тебя.
- В смысле?
- Вы всю жизнь вместе с Юлией, а ты не охладел к ней.
- Ты можешь не поверить, но я люблю её ещё больше! Она словно часть меня самого. А вот у вас, Александр, что не так? Ты оставил Веру, исчез в неизвестном направлении… И почему Вера молодится, а ты торчишь в облике старика? Ведь ты же младше меня! А выглядишь… И почему ты произнёс эти слова?
- Какие?
- Ты сказал: хорошо, что люди не живут вечно.
Ковалёв помрачнел и взмыл в небо. Горский растерялся. Ему неожиданно показалось, что Ковалёв сейчас камнем бросится в морскую воду, и она, сомкнувшись над ним, через минуту вытолкнет его бездыханное тело.
Однако через несколько мгновений Ковалёв спокойно слетел вниз и негромко сказал притихшему Горскому:
- Тебе показалось, Эдик. Ты же знаешь: я не такой.
Дальше они летели молча.
Ковалёв вспоминал грустные обстоятельства, когда он впервые произнёс эту фразу: «Всё-таки хорошо, что люди не живут вечно». Это произошло, когда он застал Веру с доктором. С тем самым, кудлатым и бородатым живчиком. Ловелас моментально исчез в настенном экране, пробормотав невнятное извинение, вряд ли адресованное Ковалёву. Скорее всего этот казанова обращался к Вере: мол, прости, что так получается, я не виноват, твой рогатый муж всё испортил…
Вполне возможно, что Ковалёву всё это показалось.
Он наблюдал за Верой, и её поведение казалось ему невыносимым.
- Это был массаж, только массаж, - дрогнувшим голосом произнесла Вера, накинув халат на голое тело.
Её нижнее бельё валялось на полу, и она, заметив кривую усмешку мужа, начала тараторить:
- Саша, ты напрасно не веришь, это просто-напросто массаж, медицинская процедура, никаких чувств, просто массаж, он сказал, это необходимо для кроветворения…
«Он сказал, ты поверила… Кто ты после этого?» - так подумал Горский и медленно произнёс:
- Всё-таки хорошо, что люди не живут вечно.
- Ты что: собираешься меня убить? – испуганно предположила Вера.
- Больно нужно, - ответил Ковалёв. – Отныне ты для меня не существуешь.
Она вдруг заплакала, жалобно подвывая, но её нешуточные слёзы впервые в жизни не тронули Ковалёва. Он взял её крутер и удалил синхронную программу. Чтобы неверная Вера не нашла его, Александра Ковалёва, не увязалась за ним, как это случалось сотни раз за последние десятилетия.
…В засекреченной для большинства землян ассоциации путешественников в прошлое Ковалёв неожиданно встретил Эдуарда Горского.
- Привет, свояк! – обрадовался Горский. – Вот ты где! Вера места себе не находит, слёзы льёт, а ты в прошлое настропалился и ничего ей не сказал…
- Ну а тебе зачем в прошлое? – перебил Ковалёв.
- Надо одну коррекцию сделать. А то…
Горский осёкся.
- Тогда и ты у меня не спрашивай, что я там забыл.
- Договорились, - сухо ответил обиженный Горский. – Но ты имей в виду, что в первую половину двадцать первого века сейчас отправляют парами. Можем полететь вместе. Ты не против?
- Вместе – так вместе, почему бы и нет. Мы друг друга сто лет знаем.
- Больше ста пятидесяти, - уточнил Горский.
- Как время летит! – одновременно произнесли они, после чего оба рассмеялись.
…Когда до острова оставался километр-другой, задул сильный встречный ветер.
- Какое-то испытание нам с тобой, - догадался Горский.
- Молодец, ты тоже обходишься без мыслибера, - отозвался Ковалёв.
Ветер усиливался. Создавалось впечатление, что спутники толкутся на одном месте.
Горский, задыхаясь, перекрикивал ветер:
- Ты младше меня, Саша, а почему мне всё время кажется, что ты старше? Сказал мне, что я прочитал твою мысль – и мне приятно. Как будто ученик услышал похвалу учителя!
- Экономь силы! – отрезал Ковалёв.
Больше часа они стойко боролись с ветром. Он затих так же внезапно, как и начался. И тут путешественники перестали ощущать крылья за своими спинами. Теперь оба оказались на воде, как на асфальте. Ковалёву это было привычно, он любил гулять по морской глади с помощью крутера. А вот Горский с непривычки шагал к острову осторожно, всякий раз опасаясь провалиться в воду.
Серебристая дорожка на воде вела их к береговым скалам. И привела к пещере, возле которой беспорядочно курсировали акулы с выставленными из-под воды плавниками.
Горский стушевался и застыл на месте.
- Смелее, Эдик, смелее. Бог не выдаст – свинья не съест, - улыбнулся Ковалёв.
- Это не свинья, - прошептал Горский, не сводя взгляда к медленно подплывающего к ним чудовища.
Ковалёв выглядел невозмутимым и продолжал идти.
- Саша, остановись! Ты хочешь здесь бесславно закончить свою жизнь? В пасти у это твари?
Акула на мгновение вынырнула. Горский разглядел её ухмылку: «Трус!»
- Я не трус! – закричал Горский.
- Иди по серебру и не ори! – скомандовал Ковалёв, не оборачиваясь.
Вскоре он исчез в пещере. Горский шагнул следом и потерял сознание в беспрерывном ледяном водовороте.
…Ранним июньским утром парень и девушка, ставшие в ту ночь мужчиной и женщиной, проснулись одновременно, разбуженные соловьиными трелями.
- Отвернись, мне стыдно, - сказала она.
Он с нежностью прикрыл её лёгким одеялом и машинально потянулся к пачке сигарет на прикроватной тумбочке.
- Хватит курить, - попросила она. – Я тебя умоляю!
- Не надо умолять, я с тобой согласен. Я больше не курю. Никогда! Ради наших будущих детей.
Она стремительно приподнялась, обвила его шею тонкими руками. Он хотел её поцеловать, но она отстранилась и спросила:
- Тебе что-то снилось?
Он молчал.
- Ну? Говори, я жду.
Она изобразила капризное личико. Но он впервые не улыбнулся ей в ответ.
- Ты не поверишь, мне приснились ангелы-хранители. Сразу два, представляешь?
Её глаза округлились.
- Один седой и с бородой. А второй моложавый, вёрткий и немного нервный. Всё хотел мне доказать свою правду. Он сомневался, что я поверю. А я поверил!
Её глаза ещё больше округлились. Сама она испуганно замерла, даже не пытаясь, что-то сказать. Он это заметил:
- Что с тобой, Ксюша?
Когда она снова обрела дар речи, он услышал:
- Подожди, Серёжа, - волнуясь, заговорила она, отводя от себя его руку. - Седой сказал, что у нас родятся двойняшки Вера и Юлия. Так?
Теперь оторопел он. И смог только кивнуть в ответ. Она продолжала:
- А моложавый настаивал на том, чтобы ты больше никогда не курил. Иначе наша дочь Юлия Соловьёва, которая по мужу станет Горской, тяжело заболеет в будущем. И может не выкарабкаться…
- Так это же не сон… - пробормотал он. – Не могли же мы с тобой видеть один и тот же сон! Это были настоящие ангелы!
Юная женщина молчала, сознавая, что это правда. А мужчина продолжал:
- Один из них назвал будущую фамилию нашей дочери: Горская…
- Об этом никому нельзя рассказывать! – всполошилась Ксения. – Мне бабушка так говорила. Никому и никогда!
- Я знаю, - кивнул Сергей, - никому и никогда. – Пусть это будет нашей тайной.
За окнами заливались соловьи.
Она вдруг счастливо засмеялась и лукаво произнесла:
- Серёжа, как хорошо, что ты Соловьёв! А вот если бы ты был Воронов, Сорокин или Воробьёв…
- Соловьи бы всё равно пели! – заверил он. - Сейчас время соловьёв.
Она кивнула, а он удивлённо признался: - Ты знаешь, а курить совсем не хочется! Абсолютно!
- Слава богу! – воскликнула она и снова обхватила его крепкую шею своими светящимися руками.
- Как ты думаешь: он проникся? – спросил Горский.
- Думаю, что после нашего с тобой визита он навсегда оставит курение. И даже грамма спиртного себе не позволит!
- Хорошо бы! – расплылся в улыбке Горский. – Слушай, какие мы с тобой молодцы. Просвещаем тех, кто жил, когда мы ещё и не родились!
- Ты родился и уже в детсад ходил, - уточнил Ковалёв. – Это меня ещё не было.
- Не волнуйся, - скоро появишься, - хохотнул Горский. – А теперь куда?
- Ты можешь возвращаться домой, я тут сам справлюсь.
- Тут тебя ещё нет, -снова хохотнул Горский и сразу же стал серьёзным: - Куда собрался, что затеял?
- Эдик...
- Ты хочешь сказать, что это не моего ума дела? Я прочитал твою мысль?
- Ну да, примерно так. Считай, что прочитал.
- Не гони меня, - жалобно попросил Горский. – Авось пригожусь.
Если бы он сказал «без меня не справишься» или что-то в этом роде, Ковалёв бы с ним расстался не задумываясь. Но тут он взял паузу, после которой неуверенно произнёс:
- Как хочешь… Только это не здесь. Нам надо на двадцать один год вперёд.
- Да хоть на двадцать два, - пошутил воспрянувший духом Горский.
- Только ты не вмешивайся, - попросил Ковалёв. – Обещаешь?
- Разве что в самом крайнем случае, - уклончиво ответил Горский.
В этом ответе таился двойной смысл.
…В крутере Веры зазвучал голос Юлия:
- Верунчик, ты одна? Саша так и не объявился? Я сейчас буду у тебя!
Юлия возникла в просторной квартире Ковалёвых из воздуха. Она бурлила восторгом. Она светилась счастьем.
- Не люблю телепортачить, но тут не удержалась! Ну, скажи мне, телепаточка, почему я здесь?
- Твой диагноз оказался ошибочным! Так? - подскочила Вера.
- Как ты догадалась? Мыслибером не пользуешься, а мысли читаешь!
Сёстры обнялись, готовые вот-вот расплакаться от радости.
- Буду жить триста лет минимум, так мне врач сказал, представляешь?
- При современных технологиях можно и четыреста, - ответила Вера. И негромко добавила: – Только вот - для кого жить?
- Для детей, для внуков, для правнуков, для праправнуков, для прапраправнуков, -тараторила Юлия. – Ну и для себя, любимых! Жизнь так прекрасна! А твой Саша объявится, ещё и прощения попросит.
- Кто у кого, - тяжело вздохнула Вера.
Она и словом не обмолвилась родной сестре, из-за чего исчез муж.
- Объявится и попросит прощения! – не сдавалась Юлия.
- Если и объявится, то прощения не попросит, - ответила Вера и тихонько заплакала.
…Когда Александр Ковалёв увидел юную Веру, лёгкую и воздушную, внутри него, стовосьмидесятилетнего, всё перевернулось. И он обратился к своему спутнику:
- Эдик, здесь я пас. Не могу! Душа переворачивается. А ты ведь хотел мне помочь. Сделай это.
- Что именно, Саша?
- Скажи Вере, чтобы она не ходила в ночной клуб. Пусть вернётся домой немедленно.
- Погоди, Саша. Возле клуба на неё нападут, ты расшвыряешь этих негодяев, она влюбится в тебя, ты в неё, вы поженитесь…
- Стоп, Эдик. Твоё дело сейчас же убедить её в том, чтобы она вернулась домой.
- Но вы же, Саша…Вы же так никогда не встретитесь!
- А это уже не твоё дело.
Горский насупился.
- Так ты скажешь или мне самому! – не отступал Ковалёв, стараясь не смотреть на Веру, чтобы вдруг не передумать, не отбросить напрочь свою беспощадную затею.
- Стой здесь, я сам всё сделаю, - ответил Горский и быстро направился к девушке.
В эту минуту у Ковалёва защемило сердце: «Сейчас он сломает мою судьбу и даже не поморщится».
…У бестелесного триумвирата не было никакой необходимости задавать Александру Ковалёву много вопросов. Все трое видели его насквозь. Главный вопрос заключался в том, является ли окончательным его решение стать волонтёром времени.
Краем глаза Ковалёв заметил на одном из светящихся экранов до боли знакомую женщину. Это была Вера!
- Простите, что здесь делает моя жена? - сдавленным голосом произнёс Ковалёв.
В глазах бестелесных созданий возникло нечто вроде лукавства.
- Сам-то как думаешь? – спросил один из троих.
- Она тоже хочет сделать коррекцию в прошлом, - ответил Ковалёв и подумал: «Только вот какую коррекцию и в каком времени…»
- Пусть он посмотрит, это же недолго, - предложил один из триумвирата своим товарищам.
Те кивнули в ответ.
- Ты хочешь смотреть на всё отсюда? Или станешь невидимым и отправишься вслед за ней?
Ковалёв растерялся. Но через несколько мгновений не очень уверенно произнёс:
- Может быть, невидимкой… Вслед за ней.
Даже самому себе Ковалёв не хотел признаваться в том, что снова хочет видеть Веру, слышать её голос, её шаги… Поэтому сразу же выпалил:
- Нет, лучше отсюда! Прошу прощения.
- Ну что у нас за медицина! – кипятился Горский. – Двадцать второй век на исходе, а они ставят ошибочные диагнозы!
- Успокойся, - засмеялась Юлия. – Всё хорошо, что хорошо кончается.
- Ну да: «успокойся», - ворчал Горский. - На тебе лица не было, когда они сообщили, что осталось максимум лет десять.
- А ты вообще заплакал! – уточнила Юлия.
- Неужели? Что-то не помню. Мужчины не плачут!
- А ты плакал! – настаивала Юлия. - Потому что жизни своей без меня не представляешь!
- Здесь я согласен, - улыбнулся Горский, глядя, как Юлия опускает шторы и расстёгивает халат…
Горский абсолютно не помнил своего только что совершённого путешествия в двадцать первый век и всей предыстории, с этим саязанной.
Триумвират решил, что так будет лучше.
Впрочем, это решение касалось не только Горского. Оно распространялось на всех, кто возвращался из прошлого и не оставался на острове в качестве волонтёра времени.
На экране была Вера. Позади неё стояла другая Вера – с ангельскими крыльями.
- Я не собираюсь терять с вами голову, - сказала Вера кудлатому эскулапу. – Мало того, что вы появились без приглашения, так вы ещё под видом необходимости массажа склоняете меня к близости.
- Сработала «божья коровка», вот я и появился, - срывающимся голосом начал оправдываться эскулап. – А вам действительно необходим квалифицированный массаж. Человек – такая конструкция, что ему без этого…
- Убирайтесь! – жёстко и хлёстко перебила его Вера. – Не хочу вас видеть и слышать. Жаловаться на вас не буду. Но сейчас же напишу в ассоциацию пожелание, чтобы семейным доктором у нас была женщина.
- Зря вы так, - окончательно растерялся бородач. – я же к вам с благими намерениями…
- Вы меня не услышали? – рассердилась Вера. – Вон отсюда!
Доктор тут же исчез.
- Ну вот и умничка, - сказала Вера с крыльями той Вере, что устало опустилась в кресло. – Теперь всё будет хорошо!
И упорхнула.
- А ты говорил, - что этот Ковалёв не вернётся!
- Я ошибся, - ответил один бестелесный дежурный по времени другому. И, приглушая голос, добавил: - Даже триумвират ошибается. Почему бы не ошибиться мне – бывшему волонтёру, а ныне - простому дежурному по времени…
- Ты не простой, ты старший. А он, этот Ковалёв, точно бы остался у нас волонтёром времени, если бы здесь не появилась его жена. Он посмотрел ту коррекцию, которую она произвела, и передумал оставаться здесь. Кстати, триумвират доволен, что всё так произошло.
- Я тоже доволен. Мы все были обычными людьми, поэтому нам и приятно, когда у обычных людей всё складывается хорошо.
- Кстати, в будущем он станет одним из лучших волонтёров времени. И работать будет в паре со своей Верой, что его сейчас благополучно вернула.
Вера сидела на коленях у Ковалёва и нежно ворковала:
- Вот что значит - омолодиться. А то превратился непонятно в кого…
- Я просто побрился! – улыбнулся он.
- Сейчас ещё морщины уберём, от седины избавимся, - сказала она и, включив какую-то программу в своём крутере, направила его на Ковалёва.
- Осторожнее, а то превратишь меня в младенца и придётся искать кормилицу, - пошутил он.
Вера пропустила его слова мимо ушей, а через несколько минут воскликнула:
- Саша, теперь ты такой же, как в день нашей первой встречи!
- Возле ночного клуба? – уточнил он.
- Возле какого клуба? Что с тобой? Ты правда забыл, где мы встретились?
Ковалёв виновато молчал. Вера укоризненно ерошила его густые волосы – никакой седины после волшебных манипуляций крутера - и продолжала ворковать:
- Я уже подходила к ночному клубу, когда меня остановил ангел-хранитель. Он приказал мне вернуться, а то случится плохое. А потом он шептал мне, что Александр Ковалёв, студент строительного факультета – это моя любовь, моя судьба, единственный в мире мужчина, с которым я буду счастлива. Когда я оказалась на вашем факультете, ты спросил: «Девушка, вы не меня ищете?» А я тебя ошарашила: «Если вы Александр Ковалёв, то да, именно вас я и ищу!»
«Ай да Горский, ай да хитрец, ай да молодец!» - восхитился Ковалёв внезапно открывшейся ему благородной сообразительностью свояка.
- Ёлки зелёные! – взвился бестелесный дежурный по времени. - Его жене я отключил память о путешествии, а ему, кажется, нет!
Он быстро исправил свой недочёт.
- Ты знаешь, - сказал Ковалёв, - а мне как-то приснилось, что я дерусь, отбиваю тебя у хулиганов возле ночного клуба.
- Странно, мне тоже это снилось, - отозвалась Вера. – Только очень давно. Как будто в какой-то другой жизни… Они меня обидеть хотели, ты их разбросал, и мы с тобой помчались куда-то узкими улочками и проходами. А потом гуляли и целовались до полуночи. У меня от страха или от радости сердце из груди выпрыгивало…
- От страха или от радости?
Немного помолчав, она уверенно ответила:
- От счастья!