Сергей Еремеев

Волонтёры времени

 

- Всё-таки хорошо, что люди не живут вечно, - уныло изрёк Ковалёв, разворачивая катер в сторону облачной дымки, за которой угадывался остров.

- Почему? – вскинул брови Горский.

В отличие от неторопливого сверстника Ковалёва, такого же сухопарого, но седого и морщинистого, порывистый Горский не выглядел на свои сто восемьдесят лет. Он казался втрое моложе. Ясные проницательные глаза, полное отсутствие борозд времени – морщин и довольно молодой голос выдавали в нём неиссякаемого жизнелюба.

Такой же была и его жена Юлия Горская, в далёком-предалёком девичестве - Соловьёва. Как и жена Ковалёва Вера. Юлия и Вера были не просто родными сёстрами, они были двойняшками. Не близнецами, а именно двойняшками. Поэтому и не очень похожими внешне. Зато обе молодились так рьяно, словно соревновались в этом нескончаемом деле. Женщины есть женщины. С их извечной тягой казаться намного моложе своих лет.

Сейчас, после фразы Ковалёва, моложавый не по годам Горский слегка напрягся. Что за мрачное настроение у свояка перед невероятным путешествием – перемещением в прошлое!

Горский жалел, что у него нет мыслибера. С этим безотказным прибором можно было ничего не спрашивать, сканируя мысли Ковалёва.

- Жалеешь, что нет мыслибера? – усмехнулся Ковалёв.

- Я вижу, ты читаешь мысли и без него! – парировал Горский. – Как тебе удаётся?

- Именно потому и удаётся, что обхожусь без мыслибера.

- Напрасно. В двадцатом веке человек следил за секундной стрелкой часов и постепенно обретал внутренний секундомер.

Ковалёв снова усмехнулся и неторопливо ответил:

- Может быть. Зато с калькуляторами многие забыли таблицу умножения. А из-за мыслиберов кое-кто и разговаривать разучился.

Горский пожал плечами. Мол, ну и что, это издержки прогресса.

Мыслибер, как и все остальные приборы текущей цивилизации, Горский оставил ещё в первом береговом бункере.

Робот принял у Эдуарда Горского компактную технику в виде лёгких браслетов и обратился к Александру Ковалёву:

- А у вас что?

- Только это.

Ковалёв положил на стойку свой старомодный крутер. Так именовался многофункциональный аппарат, похожий на смартфоны начала двадцать первого века.

На самом деле в персональном крутере старика Ковалёва было почти всё, что пульсировало в нескольких браслетах Горского, не исключая и мыслибер: он тоже был в крутере. Другое дело, что Александр Ковалёв, в отличие от Эдуарда Горского, не пользовался и десятой частью того, чем располагал. Ему хватало утренних и вечерних парений над морем – с помощью крутера. Ну и хождения по воде, когда море было спокойным. Изредка он позволял себе телепортации в пределах планеты, когда жена Вера досаждала ему упрёками в консерватизме и отсутствии любопытства. Он исчезал, точно зная, что она появится следом со своими извинениями. Её крутер многие годы был настроен синхронно. Поэтому найти мужа в любой точке земного шара не составляло для Веры никакого труда.

Но однажды Вера не появилась.

 

Заподозрив неладное, Ковалёв вернулся и обнаружил свою верную и единственную спутницу почти бездыханной. Он сразу же включил панель жизни. В квартире мгновенно появился врач и принялся за свою благородную работу.

Вера пришла в себя и услышала укоризненный голос бородатого доктора:

- Всё хорошо, но почему вы не носите браслет вечности?

- У меня его нет, - призналась Вера.

- Да вы что! Каменный век у вас тут, что ли?

Смуглый доктор с курчавой шевелюрой и такой же бородой осуждающе смотрел на седовласого и синеглазого Ковалёва: мол, как же можно так не заботиться о жене.

- Вы каждый день рискуете, Вера Сергеевна. У вас последствия перенесённого в детстве коронавируса.

- У меня нет браслета, но у меня есть серьги вечности, - слабо улыбнулась Вера. – Я сама виновата. Зачем-то сняла их и забыла надеть.

Доктор особо не смутился, но всё же извинился перед Ковалёвым. Однако сразу не исчез. Дождался, пока Вера наденет серьги вечности и растворился в том же самом настенном экране, откуда появился несколько минут назад.

- А мы ему даже спасибо не сказали! – огорчилась Вера.

Но врач тут же возник в комнате с какой-то диковинной штуковиной, похожей на божью коровку размером с ладонь.

- Извините, что без вызова. Не мог не вернуться. Это робот.

Кучерявый врач поднял «божью коровку» на уровень глаз Веры Сергеевны. Женщина кивнула: мол, вижу, интересная конструкция. Врач продолжал:

- Эта «божья коровка» введёт панель здоровья в активный режим, если одному из вас понадобится помощь, а другого в это время не будет дома.

Бородатый эскулап закрепил божью коровку рядом с экраном и снова исчез, а они снова не успели поблагодарить его лично. Однако сразу же сделали это заочно – через панель здоровья.

Всё было замечательно в тот вечер. Серьги вечности посверкивали сквозь причёску Веры. Она была оживлённой, если не сказать взбудораженной. Улыбалась, шутила, смеялась. Ничто не предвещало…

 

Сейчас катер бесшумно шёл к острову.

- Эдик, - обратился к Горскому Ковалёв, - я чувствую, что ты хочешь порулить. Так?

- Саша, ты опять мысли читаешь, - не без удивления констатировал Эдуард Горский.

- Я-то что, - заговорщицки отреагировал Ковалёв, когда Горский занял место за штурвалом. – А вот они там…

Он кивнул в сторону острова.

- Ну продолжай, раз начал, - приглушённо произнёс Горский.

- Они не только слышат наши разговоры…

Справа по борту вынырнул дельфин и на несколько секунд завис над водой, демонстрируя экипажу катера свою улыбку.

Горский понял, что это знак, и судорожно глотнул воздух. А Ковалёв продолжал как ни в чём не бывало:

- И они не только читают наши мысли…

Теперь улыбающийся дельфин – тот же самый или другой? – вынырнул слева по борту.

Горский впился глазами в Ковалёва и тихо сказал, почти прошептал:

- Саша…

В этом приглушённом обращении была просьба, если и не граничащая с мольбой, то всё равно очень настойчивая: «Не продолжай, Александр, они же всё контролируют! Вдруг скажешь лишнее!»

- Да пусть слушают, - улыбнулся Ковалёв. – А я договорю!

Эдуард Горский обречённо вздохнул.

Александр Ковалёв деловито продолжил:

- Они там точно знают, кто из нас не вернётся из этого путешествия.

 

После столь безжалостной фразы Горский поймал себя на мысли, что хочет развернуть катер и направить его к берегу, чтобы никогда уже не ввязываться в столь непредсказуемое с точки зрения обычного человека путешествие.

Но катер вдруг сам остановился.

Напряжённый Горский вопросительно смотрел на Ковалёва. А тот, в который раз усмехнувшись, спросил:

- Помнишь, робот во втором бункере на берегу сказал, что чудеса начнутся ещё на катере?

Горский кивнул и полушёпотом произнёс одно слово:

- Дельфины.

- Не только, дельфины, Эдик. Оглянись.

Горский развернулся и вздрогнул: на корме катера находились их жёны. Его Юлия и супруга Ковалёва – Вера.

- Что за фокусы? – растерялся Горский. Однако через пару мгновений пришёл в себя и, стараясь быть невозмутимым, громко сказал: - Телепортацией в нашем мире уже никого не удивишь! Правда, красавицы?

Женщины молчали.

- Нет, это - не телепортация, - тихо молвил Ковалёв. – Наши жёны не знают, где мы. Да и знали бы – при всём желании не смогли сюда проникнуть.

- Саша, тогда кто это? – сдавленно спросил Горский.

Ковалёв молчал.

Горский, не дождавшись ответа, предположил:

- Возможно, те, от кого зависит наше путешествие в прошлое, перенесли сюда милые нам с тобой мыслеобразы.

Ковалёв криво улыбнулся. И вдруг ему показалось, что в глазах стоящей на корме Веры, нет, явно не Веры, а какого-то эфемерного создания, какой-то фантастической концентрации мысленных и чувственных полей, блеснули слёзы. Ковалёв стал машинально тереть левой рукой область сердца, а Вера на корме катера заговорила сбивчиво, но так настойчиво, как говорила в далёкой молодости. Да и голос был молодой. Почти юный голос той Веры Соловьёвой, в которую Саша Ковалёв безумно и, как ему казалось, счастливо влюбился сто шестьдесят лет назад.

- Саша, я тебя умоляю, не делай этого! Вернись, пока не поздно! То, что ты задумал, это… Это…

- Ты хочешь сказать: предательство? – хрипло спросил Ковалёв.

- Ты сам это знаешь! – почти крикнула Вера.

- Я всё решил, сухо ответил Ковалёв.

Он развернулся и стал смотреть в сторону.

Образ Веры Ковалёвой мгновенно исчез. Опасаясь, что сейчас то же самое произойдёт с образом и его жены - Юлии Горской, Эдуард воскликнул:

- Юля, милая, что ты хотела мне сказать?

- Эдюша, мне вдруг показалось, ты хочешь вернуться.

- А ты этого хочешь? – спросил Горский, испытывая внутренне ликование от её тревоги за его судьбу.

Юлия не отвечала.

- Ну что же ты? – заволновался Горский.

- Не знаю, - ответила она.

Горский сник.

- Но я знаю другое, - продолжала она. – Если ты сейчас вернёшься, то потом будешь жалеть об этом. Считать себя трусом.

- Ты права, - задумчиво ответил Горский после долгой паузы. – Просто…

Новая пауза оказалась ещё более долгой.

Ковалёв, не оборачиваясь, подбодрил Горского:

- Говори честно, не стесняйся.

Горский нарочито хохотнул и громко выдал:

- Просто появилась непроверенная информация, что один из нас может не вернуться их этого путешествия.

Юлия смотрела на него не отрывая глаз, словно проникая в душу. Молчание жены, а вернее – её фантома, вдруг стало звенящим и постепенно сделалось невыносимым для Горского. Он заткнул уши и зажмурился.

 

Бестелесный дежурный по времени, не отрываясь от экрана, обратился к такому же бестелесному коллеге:

- Может быть, возвратить их, пока не поздно?

- Зачем? Они опять будут проситься! Оба в числе посвящённых. Оба входили в координацию управления планетой. Правда в разные годы.

- А кто из них не вернётся?

- Тот, что моложе.

 

Ковалёв тронул Горского за рукав:

- Что решил, Эдик?

- Я не трус! – воскликнул Горский, обращаясь к созданию на корме – фантому своей жены Юлии.

Но там уже никого не было.

- Если не трус, то вперёд! – скомандовал Ковалёв.

Горский повернулся к Ковалёву и остолбенел от неожиданности.

- Не удивляйся, на себя посмотри, - улыбнулся Ковалёв.

Горский повёл плечами и ощутил за спиной крылья. А неожиданно стремительный Ковалёв уже сделал круг над катером в ожидании своего спутника.

…Теперь оба медленно летели в сторону острова, изредка переговариваясь.

- Красиво! – сказал Ковалёв, глядя на серебристую дорожку в море. По ней они шли к острову на катере и на неё ориентировались сейчас, в этом поначалу приятном и неторопливом полёте.

- Я на берегу подумал: почему не телепортация, почему катер? – признался Горский. – Оказывается для того, чтобы мы попрощались с нашими жёнами.

Ковалёв не ответил, и Горский продолжил нетерпеливым вопросом:

- Надеюсь, не навсегда? Ну что ты молчишь, Александр!

- Я не молчу. Я радуюсь за тебя.

- В смысле?

- Вы всю жизнь вместе с Юлией, а ты не охладел к ней.

- Ты можешь не поверить, но я люблю её ещё больше! Она словно часть меня самого. А вот у вас, Александр, что не так? Ты оставил Веру, исчез в неизвестном направлении… И почему Вера молодится, а ты торчишь в облике старика? Ведь ты же младше меня! А выглядишь… И почему ты произнёс эти слова?

- Какие?

- Ты сказал: хорошо, что люди не живут вечно.

Ковалёв помрачнел и взмыл в небо. Горский растерялся. Ему неожиданно показалось, что Ковалёв сейчас камнем бросится в морскую воду, и она, сомкнувшись над ним, через минуту вытолкнет его бездыханное тело.

Однако через несколько мгновений Ковалёв спокойно слетел вниз и негромко сказал притихшему Горскому:

- Тебе показалось, Эдик. Ты же знаешь: я не такой.

Дальше они летели молча.

 

Ковалёв вспоминал грустные обстоятельства, когда он впервые произнёс эту фразу: «Всё-таки хорошо, что люди не живут вечно». Это произошло, когда он застал Веру с доктором. С тем самым, кудлатым и бородатым живчиком. Ловелас моментально исчез в настенном экране, пробормотав невнятное извинение, вряд ли адресованное Ковалёву. Скорее всего этот казанова обращался к Вере: мол, прости, что так получается, я не виноват, твой рогатый муж всё испортил…

Вполне возможно, что Ковалёву всё это показалось.

Он наблюдал за Верой, и её поведение казалось ему невыносимым.

- Это был массаж, только массаж, - дрогнувшим голосом произнесла Вера, накинув халат на голое тело.

Её нижнее бельё валялось на полу, и она, заметив кривую усмешку мужа, начала тараторить:

- Саша, ты напрасно не веришь, это просто-напросто массаж, медицинская процедура, никаких чувств, просто массаж, он сказал, это необходимо для кроветворения…

«Он сказал, ты поверила… Кто ты после этого?» - так подумал Горский и медленно произнёс:

- Всё-таки хорошо, что люди не живут вечно.

- Ты что: собираешься меня убить? – испуганно предположила Вера.

- Больно нужно, - ответил Ковалёв. – Отныне ты для меня не существуешь.

Она вдруг заплакала, жалобно подвывая, но её нешуточные слёзы впервые в жизни не тронули Ковалёва. Он взял её крутер и удалил синхронную программу. Чтобы неверная Вера не нашла его, Александра Ковалёва, не увязалась за ним, как это случалось сотни раз за последние десятилетия.

 

…В засекреченной для большинства землян ассоциации путешественников в прошлое Ковалёв неожиданно встретил Эдуарда Горского.

- Привет, свояк! – обрадовался Горский. – Вот ты где! Вера места себе не находит, слёзы льёт, а ты в прошлое настропалился и ничего ей не сказал…

- Ну а тебе зачем в прошлое? – перебил Ковалёв.

- Надо одну коррекцию сделать. А то…

Горский осёкся.

- Тогда и ты у меня не спрашивай, что я там забыл.

- Договорились, - сухо ответил обиженный Горский. – Но ты имей в виду, что в первую половину двадцать первого века сейчас отправляют парами. Можем полететь вместе. Ты не против?

- Вместе – так вместе, почему бы и нет. Мы друг друга сто лет знаем.

- Больше ста пятидесяти, - уточнил Горский.

- Как время летит! – одновременно произнесли они, после чего оба рассмеялись.

 

…Когда до острова оставался километр-другой, задул сильный встречный ветер.

- Какое-то испытание нам с тобой, - догадался Горский.

- Молодец, ты тоже обходишься без мыслибера, - отозвался Ковалёв.

Ветер усиливался. Создавалось впечатление, что спутники толкутся на одном месте.

Горский, задыхаясь, перекрикивал ветер:

- Ты младше меня, Саша, а почему мне всё время кажется, что ты старше? Сказал мне, что я прочитал твою мысль – и мне приятно. Как будто ученик услышал похвалу учителя!

- Экономь силы! – отрезал Ковалёв.

Больше часа они стойко боролись с ветром. Он затих так же внезапно, как и начался. И тут путешественники перестали ощущать крылья за своими спинами. Теперь оба оказались на воде, как на асфальте. Ковалёву это было привычно, он любил гулять по морской глади с помощью крутера. А вот Горский с непривычки шагал к острову осторожно, всякий раз опасаясь провалиться в воду.

Серебристая дорожка на воде вела их к береговым скалам. И привела к пещере, возле которой беспорядочно курсировали акулы с выставленными из-под воды плавниками.

Горский стушевался и застыл на месте.

- Смелее, Эдик, смелее. Бог не выдаст – свинья не съест, - улыбнулся Ковалёв.

- Это не свинья, - прошептал Горский, не сводя взгляда к медленно подплывающего к ним чудовища.

Ковалёв выглядел невозмутимым и продолжал идти.

- Саша, остановись! Ты хочешь здесь бесславно закончить свою жизнь? В пасти у это твари?

Акула на мгновение вынырнула. Горский разглядел её ухмылку: «Трус!»

- Я не трус! – закричал Горский.

- Иди по серебру и не ори! – скомандовал Ковалёв, не оборачиваясь.

Вскоре он исчез в пещере. Горский шагнул следом и потерял сознание в беспрерывном ледяном водовороте.

 

…Ранним июньским утром парень и девушка, ставшие в ту ночь мужчиной и женщиной, проснулись одновременно, разбуженные соловьиными трелями.

- Отвернись, мне стыдно, - сказала она.

Он с нежностью прикрыл её лёгким одеялом и машинально потянулся к пачке сигарет на прикроватной тумбочке.

- Хватит курить, - попросила она. – Я тебя умоляю!

- Не надо умолять, я с тобой согласен. Я больше не курю. Никогда! Ради наших будущих детей.

Она стремительно приподнялась, обвила его шею тонкими руками. Он хотел её поцеловать, но она отстранилась и спросила:

- Тебе что-то снилось?

Он молчал.

- Ну? Говори, я жду.

Она изобразила капризное личико. Но он впервые не улыбнулся ей в ответ.

- Ты не поверишь, мне приснились ангелы-хранители. Сразу два, представляешь?

Её глаза округлились.

- Один седой и с бородой. А второй моложавый, вёрткий и немного нервный. Всё хотел мне доказать свою правду. Он сомневался, что я поверю. А я поверил!

Её глаза ещё больше округлились. Сама она испуганно замерла, даже не пытаясь, что-то сказать. Он это заметил:

- Что с тобой, Ксюша?

Когда она снова обрела дар речи, он услышал:

- Подожди, Серёжа, - волнуясь, заговорила она, отводя от себя его руку. - Седой сказал, что у нас родятся двойняшки Вера и Юлия. Так?

Теперь оторопел он. И смог только кивнуть в ответ. Она продолжала:

- А моложавый настаивал на том, чтобы ты больше никогда не курил. Иначе наша дочь Юлия Соловьёва, которая по мужу станет Горской, тяжело заболеет в будущем. И может не выкарабкаться…

- Так это же не сон… - пробормотал он. – Не могли же мы с тобой видеть один и тот же сон! Это были настоящие ангелы!

Юная женщина молчала, сознавая, что это правда. А мужчина продолжал:

- Один из них назвал будущую фамилию нашей дочери: Горская…

- Об этом никому нельзя рассказывать! – всполошилась Ксения. – Мне бабушка так говорила. Никому и никогда!

- Я знаю, - кивнул Сергей, - никому и никогда. – Пусть это будет нашей тайной.

За окнами заливались соловьи.

Она вдруг счастливо засмеялась и лукаво произнесла:

- Серёжа, как хорошо, что ты Соловьёв! А вот если бы ты был Воронов, Сорокин или Воробьёв…

- Соловьи бы всё равно пели! – заверил он. - Сейчас время соловьёв.

Она кивнула, а он удивлённо признался: - Ты знаешь, а курить совсем не хочется! Абсолютно!

- Слава богу! – воскликнула она и снова обхватила его крепкую шею своими светящимися руками.

 

- Как ты думаешь: он проникся? – спросил Горский.

- Думаю, что после нашего с тобой визита он навсегда оставит курение. И даже грамма спиртного себе не позволит!

- Хорошо бы! – расплылся в улыбке Горский. – Слушай, какие мы с тобой молодцы. Просвещаем тех, кто жил, когда мы ещё и не родились!

- Ты родился и уже в детсад ходил, - уточнил Ковалёв. – Это меня ещё не было.

- Не волнуйся, - скоро появишься, - хохотнул Горский. – А теперь куда?

- Ты можешь возвращаться домой, я тут сам справлюсь.

- Тут тебя ещё нет, -снова хохотнул Горский и сразу же стал серьёзным: - Куда собрался, что затеял?

- Эдик...

- Ты хочешь сказать, что это не моего ума дела? Я прочитал твою мысль?

- Ну да, примерно так. Считай, что прочитал.

- Не гони меня, - жалобно попросил Горский. – Авось пригожусь.

Если бы он сказал «без меня не справишься» или что-то в этом роде, Ковалёв бы с ним расстался не задумываясь. Но тут он взял паузу, после которой неуверенно произнёс:

- Как хочешь… Только это не здесь. Нам надо на двадцать один год вперёд.

- Да хоть на двадцать два, - пошутил воспрянувший духом Горский.

- Только ты не вмешивайся, - попросил Ковалёв. – Обещаешь?

- Разве что в самом крайнем случае, - уклончиво ответил Горский.

В этом ответе таился двойной смысл.

 

…В крутере Веры зазвучал голос Юлия:

- Верунчик, ты одна? Саша так и не объявился? Я сейчас буду у тебя!

Юлия возникла в просторной квартире Ковалёвых из воздуха. Она бурлила восторгом. Она светилась счастьем.

- Не люблю телепортачить, но тут не удержалась! Ну, скажи мне, телепаточка, почему я здесь?

- Твой диагноз оказался ошибочным! Так? - подскочила Вера.

- Как ты догадалась? Мыслибером не пользуешься, а мысли читаешь!

Сёстры обнялись, готовые вот-вот расплакаться от радости.

- Буду жить триста лет минимум, так мне врач сказал, представляешь?

- При современных технологиях можно и четыреста, - ответила Вера. И негромко добавила: – Только вот - для кого жить?

- Для детей, для внуков, для правнуков, для праправнуков, для прапраправнуков, -тараторила Юлия. – Ну и для себя, любимых! Жизнь так прекрасна! А твой Саша объявится, ещё и прощения попросит.

- Кто у кого, - тяжело вздохнула Вера.

Она и словом не обмолвилась родной сестре, из-за чего исчез муж.

- Объявится и попросит прощения! – не сдавалась Юлия.

- Если и объявится, то прощения не попросит, - ответила Вера и тихонько заплакала.

 

…Когда Александр Ковалёв увидел юную Веру, лёгкую и воздушную, внутри него, стовосьмидесятилетнего, всё перевернулось. И он обратился к своему спутнику:

- Эдик, здесь я пас. Не могу! Душа переворачивается. А ты ведь хотел мне помочь. Сделай это.

- Что именно, Саша?

- Скажи Вере, чтобы она не ходила в ночной клуб. Пусть вернётся домой немедленно.

- Погоди, Саша. Возле клуба на неё нападут, ты расшвыряешь этих негодяев, она влюбится в тебя, ты в неё, вы поженитесь…

- Стоп, Эдик. Твоё дело сейчас же убедить её в том, чтобы она вернулась домой.

- Но вы же, Саша…Вы же так никогда не встретитесь!

- А это уже не твоё дело.

Горский насупился.

- Так ты скажешь или мне самому! – не отступал Ковалёв, стараясь не смотреть на Веру, чтобы вдруг не передумать, не отбросить напрочь свою беспощадную затею.

- Стой здесь, я сам всё сделаю, - ответил Горский и быстро направился к девушке.

В эту минуту у Ковалёва защемило сердце: «Сейчас он сломает мою судьбу и даже не поморщится».

 

…У бестелесного триумвирата не было никакой необходимости задавать Александру Ковалёву много вопросов. Все трое видели его насквозь. Главный вопрос заключался в том, является ли окончательным его решение стать волонтёром времени.

Краем глаза Ковалёв заметил на одном из светящихся экранов до боли знакомую женщину. Это была Вера!

- Простите, что здесь делает моя жена? - сдавленным голосом произнёс Ковалёв.

В глазах бестелесных созданий возникло нечто вроде лукавства.

- Сам-то как думаешь? – спросил один из троих.

- Она тоже хочет сделать коррекцию в прошлом, - ответил Ковалёв и подумал: «Только вот какую коррекцию и в каком времени…»

- Пусть он посмотрит, это же недолго, - предложил один из триумвирата своим товарищам.

Те кивнули в ответ.

- Ты хочешь смотреть на всё отсюда? Или станешь невидимым и отправишься вслед за ней?

Ковалёв растерялся. Но через несколько мгновений не очень уверенно произнёс:

- Может быть, невидимкой… Вслед за ней.

Даже самому себе Ковалёв не хотел признаваться в том, что снова хочет видеть Веру, слышать её голос, её шаги… Поэтому сразу же выпалил:

- Нет, лучше отсюда! Прошу прощения.

 

- Ну что у нас за медицина! – кипятился Горский. – Двадцать второй век на исходе, а они ставят ошибочные диагнозы!

- Успокойся, - засмеялась Юлия. – Всё хорошо, что хорошо кончается.

- Ну да: «успокойся», - ворчал Горский. - На тебе лица не было, когда они сообщили, что осталось максимум лет десять.

- А ты вообще заплакал! – уточнила Юлия.

- Неужели? Что-то не помню. Мужчины не плачут!

- А ты плакал! – настаивала Юлия. - Потому что жизни своей без меня не представляешь!

- Здесь я согласен, - улыбнулся Горский, глядя, как Юлия опускает шторы и расстёгивает халат…

Горский абсолютно не помнил своего только что совершённого путешествия в двадцать первый век и всей предыстории, с этим саязанной.

Триумвират решил, что так будет лучше.

Впрочем, это решение касалось не только Горского. Оно распространялось на всех, кто возвращался из прошлого и не оставался на острове в качестве волонтёра времени.

 

На экране была Вера. Позади неё стояла другая Вера – с ангельскими крыльями.

- Я не собираюсь терять с вами голову, - сказала Вера кудлатому эскулапу. – Мало того, что вы появились без приглашения, так вы ещё под видом необходимости массажа склоняете меня к близости.

- Сработала «божья коровка», вот я и появился, - срывающимся голосом начал оправдываться эскулап. – А вам действительно необходим квалифицированный массаж. Человек – такая конструкция, что ему без этого…

- Убирайтесь! – жёстко и хлёстко перебила его Вера. – Не хочу вас видеть и слышать. Жаловаться на вас не буду. Но сейчас же напишу в ассоциацию пожелание, чтобы семейным доктором у нас была женщина.

- Зря вы так, - окончательно растерялся бородач. – я же к вам с благими намерениями…

- Вы меня не услышали? – рассердилась Вера. – Вон отсюда!

Доктор тут же исчез.

- Ну вот и умничка, - сказала Вера с крыльями той Вере, что устало опустилась в кресло. – Теперь всё будет хорошо!

И упорхнула.

 

- А ты говорил, - что этот Ковалёв не вернётся!

- Я ошибся, - ответил один бестелесный дежурный по времени другому. И, приглушая голос, добавил: - Даже триумвират ошибается. Почему бы не ошибиться мне – бывшему волонтёру, а ныне - простому дежурному по времени…

- Ты не простой, ты старший. А он, этот Ковалёв, точно бы остался у нас волонтёром времени, если бы здесь не появилась его жена. Он посмотрел ту коррекцию, которую она произвела, и передумал оставаться здесь. Кстати, триумвират доволен, что всё так произошло.

- Я тоже доволен. Мы все были обычными людьми, поэтому нам и приятно, когда у обычных людей всё складывается хорошо.

- Кстати, в будущем он станет одним из лучших волонтёров времени. И работать будет в паре со своей Верой, что его сейчас благополучно вернула.

 

Вера сидела на коленях у Ковалёва и нежно ворковала:

- Вот что значит - омолодиться. А то превратился непонятно в кого…

- Я просто побрился! – улыбнулся он.

- Сейчас ещё морщины уберём, от седины избавимся, - сказала она и, включив какую-то программу в своём крутере, направила его на Ковалёва.

- Осторожнее, а то превратишь меня в младенца и придётся искать кормилицу, - пошутил он.

Вера пропустила его слова мимо ушей, а через несколько минут воскликнула:

- Саша, теперь ты такой же, как в день нашей первой встречи!

- Возле ночного клуба? – уточнил он.

- Возле какого клуба? Что с тобой? Ты правда забыл, где мы встретились?

Ковалёв виновато молчал. Вера укоризненно ерошила его густые волосы – никакой седины после волшебных манипуляций крутера - и продолжала ворковать:

- Я уже подходила к ночному клубу, когда меня остановил ангел-хранитель. Он приказал мне вернуться, а то случится плохое. А потом он шептал мне, что Александр Ковалёв, студент строительного факультета – это моя любовь, моя судьба, единственный в мире мужчина, с которым я буду счастлива. Когда я оказалась на вашем факультете, ты спросил: «Девушка, вы не меня ищете?» А я тебя ошарашила: «Если вы Александр Ковалёв, то да, именно вас я и ищу!»

«Ай да Горский, ай да хитрец, ай да молодец!» - восхитился Ковалёв внезапно открывшейся ему благородной сообразительностью свояка.

 

- Ёлки зелёные! – взвился бестелесный дежурный по времени. - Его жене я отключил память о путешествии, а ему, кажется, нет!

Он быстро исправил свой недочёт.

 

- Ты знаешь, - сказал Ковалёв, - а мне как-то приснилось, что я дерусь, отбиваю тебя у хулиганов возле ночного клуба.

- Странно, мне тоже это снилось, - отозвалась Вера. – Только очень давно. Как будто в какой-то другой жизни… Они меня обидеть хотели, ты их разбросал, и мы с тобой помчались куда-то узкими улочками и проходами. А потом гуляли и целовались до полуночи. У меня от страха или от радости сердце из груди выпрыгивало…

- От страха или от радости?

Немного помолчав, она уверенно ответила:

- От счастья!