Смартафоня

Гришка Разлапов, в очередной раз провалившись в топь по пояс, в очередной раз проклял свою безрассудность и капризность Матрёны, которая без зазрения совести отправила его в дальний и опасный путь. И было бы зачем, по делу, а то… Так, блажь девичья. Хочу, мол, смартафоню, чтоб показывала, где что происходит, и чтобы цветочки и зверюшек фоткать.

Вспомнив суженую и красоту её ненаглядную, Гришка вздохнул и признал, что оно того стоило — идти туда, не знаю куда, по её велению. Потом отогнал мысли о бездонных глазках Матрёны, обрамлённых густыми, загадочными ресницами, и прочих прелестях. Некогда было рассусоливать, надо было из топи выбираться. Потихоньку, полегоньку, опираясь на длинный шест, вырезанный из сухой лиственницы, он, напевая слова старинной песенки «потянем, подёрнем, да ухнем!», выпростал застрявшие в трясине ноги, лёг на пузо, дотянулся до кустиков, росших на другом берегу проёмины, зацепился за ветки и потихоньку выполз на твёрдое место.

«Ну, всё, придётся здесь заночевать», — подумал он и начал счищать пучками травы болотную грязь, облепившую его ниже пояса. Потом развёл небольшой костерок, погрел на нем остатки подстреленного два дня назад зайца, поужинал и расположился на ночлег под густой сосной, росшей неподалёку от края топи, на бугорке. Завернулся в походное одеяло, сшитое из волчьих шкур, которое таскал на себе навроде перевязи, послушал вечерний концерт болотных лягушек и незаметно провалился в глубокий сон.

 

***

 

Чуть свет, внимая птичьей разноголосице, Гришка проснулся. Сладко потянулся, встал, размял косточки. Потом глотнул из фляги брусничной настойки, закусил краюхой хлеба и отправился в путь. Очень скоро он вышел на старую просеку. Она мало чем отличалась от остального леса, но только не для Гришки, опытного следопыта. Деревья были моложе остального леса, да и подлесок был погуще. Когда-то давно, до Чистки, здесь проходила высоковольтная линия электропередачи, вот отсюда и просека. Именно она и была ему нужна. По ней он дойдёт до речки, а на другом берегу когда-то был город, Чюндиновск. Уж кто его знает, что с ним, с этим городом, может, и нет его давно, но уж этого не узнать, пока не увидишь.

Река была на месте, а вот город… Вместо него за рекой были луга и небольшие перелески. Значит, зачистили Чюндиновск, ничего не поделаешь. Как корова языком слизнула. Куда теперь идти? Уже пятый день в пути, провизия на исходе.

Гришка вспомнил рассказ деда о том, как чистильщики явились к ним в деревню, в Утюгово, предлагали переселиться в Зону. Мол, будете жить на всем готовом, и жильё, и еда, и развлечения, и медицина, и образование — и все бесплатно. Уговаривали, уговаривали, да все напрасно. Никто не поддался. Потом угрожать стали, мол, скоро все окрестности на сотни километров почистят, и следов человека не останется. Как тогда жить будете, говорят? Да как жили, так и будем, обойдёмся, ответили деревенские, и с тем гостей и проводили.

Гришка помыл свою грязную одежду в речке, искупался сам и начал дожидаться, когда одежда просохнет. Постелил свою волчью шкуру на крутом бережку, сел на неё в исподнем, свесив ножки, и начал на мир божий дивиться да Матрёну ненаглядную вспоминать.

Вдруг, глядь — плывёт что-то белое по реке. Гришка в воду кинулся, поймал — а это кораблик бумажный, он и сам такие в детстве делал и в ручьях пускал. Только весь размокший, раскисший. Видно, издалека плыл.

Выходит, вверх по реке люди живут, подумал Гришка. Напялил ещё мокрую одежду, да и отправился вверх по речке, по крутому правому бережку.

Город не город, а вот ограду он нашёл. Хорошая, крепкая, блестит, как новенькая. Вроде сетки ажурной, к столбам металлическим прикреплена. И через реку переброшена, прямо над водой маячит. Лезть по ней наверх было не с руки, уж больно тонкие проволочки, руки прямо режут. Ломать? Негоже. Люди строили, а он ломать будет. Разве что по речке, поднырнуть? Да опять в воду лезть не хочется, только-только просох.

Стал уж присматривать дерево какое подходящее, чтоб с него через ограду перепрыгнуть, но тут услышал слабое жужжание. Огляделся — что за чёрт! Подлетает к нему какая-то штуковина, вроде большого таракана, но с крылышками — трепещут, как у стрекозы. Гришка уж собрался её шандарахнуть пикой своей, да не успел. Голос из таракана человеческий послышался:

— Уважаемый друг! Система контроля не может вас опознать, значит, вы не житель Енисейской Зоны обитания человека. Хотите погостить у нас?

— В город мне надо, — признался Гришка, слегка оторопев.

— Тогда следуйте за мной, к пропускному пункту, — ответил летающий таракан и полетел вдоль ограды. Гришка двинулся за ним.

Диво дивное! Ворота есть, а дороги к ним нет. А рядом с воротами запуталось в ограде небольшое здание, величиной с амбар, неприметного серого цвета. И дверь в стене, которая на стороне Гришки, имеется. А как подошёл он к двери, так она и распахнулась сама.

— Заходите, уважаемый гость! — пробубнил летающий таракан и улетел куда-то по своим делам, вдоль ограды.

Гришка вошёл в гостеприимно распахнутую дверь, которая тут же за ним захлопнулась.

 

***

 

— Добро пожаловать в Енисейскую Зону обитания человека! — послышался доброжелательный голос. Говорила голова молоденькой и симпатичной девушки, выглядывающая из стены, которая была прямо перед Гришкой. Как там это называется? Дисплей, вспомнил Гришка. Дед рассказывал, что, когда он жил в городе, так называлась штука, на которой компьютер изображение показывает. Такая же должна быть на смартафоне, за которой послала его Матрёна.

— Ага, спасибо! — ответил Гришка, чувствуя неловкость от того, что говорит с головой, нарисованной на стене.

— Я — интеллектуальная система таможенного контроля, можете называть меня Привратница, — сообщила голова и улыбнулась. — А вас как зовут, откуда вы? Представьтесь, пожалуйста.

— Григорий Разлапов я, из Утюговки.

— Это та деревня, что в двухстах километрах отсюда, на берегу реки Енисей? — поинтересовалась Привратница.

— Ну да, — подтвердил Гришка.

— Скажите, Григорий, вы к нам с визитом, или же намерены на постоянное жительство определиться? — продолжала допрос Привратница.

— Да ненадолго я. Ну да, с визитом, значит.

— Григорий, зайдите, пожалуйста, в камеру сканирования, — вежливо попросила Привратница. — Мне нужно убедиться, что при вас нет запрещённых вещей.

Часть левой от Гришки стенки бесшумно сдвинулась в сторону и открылся шкаф, в который Гришка вошёл как есть, со всеми своими пожитками. Тот погудел, пошелестел, помигал какими-то огоньками, потом затих.

— Григорий, будьте добры, оставьте вашу пику, лук со стрелами и нож в камере хранения, — попросила Привратница. — Когда закончите визит, то на выходе сможете забрать их.

Из стены, той, что справа от головы Привратницы, вылез длинный, вместительный ящик, в который Гришка сложил свою охотничью амуницию. Сначала пику с древком из крепкого сука лиственницы, с широким лезвием, выточенным из старой автомобильной рессоры и примотанным к древку медвежьими жилами. Потом лук со стрелами. Отвязал от пояса доставшийся в наследство от деда охотничий нож в кожаных самодельных ножнах и тоже положил в ящик. После этого ящик беззвучно убрался назад в стену.

Потом, опять же по просьбе Привратницы, Гришка приложил палец к какой-то штуке, высунувшейся из стенки. Штука кольнула, на кончике пальца выступила капелька крови.

— Ах ты, зараза! — не удержался Гришка и слизнул капельку.

— Извините за неудобства, Григорий, но для входа в Зону необходимо сделать анализ вашей крови, — пояснила Привратница. — Нам нужно убедиться, что вы не являетесь носителем какой-либо опасной инфекции.

— Валяйте, убеждайтесь, — согласился Гришка.

Разоружившись, он чувствовал себя немного неловко, так, как будто голышом вышел на люди.

— Скажите, Григорий, есть ли у вас в Зоне знакомые, которых я могу известить, чтобы они вас встретили? — поинтересовалась Привратница.

— Нету у меня тут никого, — буркнул Гришка.

— В таком случае, я вызову дежурного гида. Подождите несколько минут снаружи привратницкой, пока он прибудет.

Открылась дверь в стене, рядом с дисплеем, и Гришка вышел наружу, в Зону.

 

***

 

Лес с этой стороны ограды был такой же, как и с той, наружной. Единственным отличием была дорожка, вымощенная чем-то вроде красных кирпичей, шириной метра в два, которая начиналась от двери привратницкой и терялась в лесу. Гришка потоптался немного у входа, потом снял с плеч котомку, присел на бугорок под ближайшей сосной и начал дожидаться гида, щурясь на лучи полуденного солнышка, пробивавшиеся сквозь кроны деревьев.

Гришка в жизни не видал летающих тараканов, живых голов, встроенных в стену и всего того, что было в привратницкой. Но он был готов к встрече с разными чудесами техники — по рассказам деда, который жил в городе Чюндиновске ещё до того, как началась Чистка. Постепенно мысли Гришки улетели к ненаглядной Матрёне. Он прикрыл глаза, представил её во всей её скромной красе, и размечтался.

— Здравствуйте, Григорий! — раздался девичий голос.

Гришка открыл глаза — и остолбенел, даром что сидел.

— Матрёна! — в изумлении воскликнул он.

И тут же понял, что ошибся, это не Матрёна. Но до чего похожа! И русая коса до пояса, как у Матрёны. Девушка была одета в форменный синий костюм, с узкими погонами.

— Я Фрося, — хихикнула девушка, — ваш гид. Добро пожаловать. Вы надолго к нам?

Гришка неловко встал:

— Григорий Разлапов. Я к вам по делам, ненадолго. Вы мне подскажите, Фрося, где мне тут смартафоню прикупить? Золотишка у меня на это дело мал-мало есть.

— Золотишко? — удивилась Фрося. — Нет, золотишко здесь никому не нужно, ничего вы на него не купите. А смартафоня — это что?

— Ну, это такая штука, чтобы через неё все, что в мире происходит, смотреть, и фотографировать, что захочешь. Меня Матрёна, невеста моя, послала добыть такую. Иди, говорит, Гришка, принеси мне смартафоню, тогда замуж за тебя пойду.

— Ну понятно. Теперь эту штуку «комик» называют.

— Комик? — удивился Гришка.

— Это от слова «коммуникация», — пояснила Фрося. — Коммуникатор, а сокращённо комик. Вот, я принесла вам комик, всем гостям его сразу выдаём, без него у нас никак.

Фрося достала из кармана своей курточки нечто плоское, прямоугольное, величиной с ладонь, протянула Гришке. Тот взял, повертел в руках и спросил:

— А как этой штукой пользоваться?

— Нажмите кнопочку, вон там, сбоку.

Гришка ткнул в кнопочку указательным пальцем, и комик ожил, зажёг дисплей и сказал:

— Здравствуйте, Григорий! Дайте мне, пожалуйста, имя, по которому будете ко мне обращаться.

Гришка задумался:

— Ну, например, Афоня. Подойдёт?

— Само собой, Григорий. Хорошее имя, — ответил тот.

Гришка помедлил в нерешительности, а потом спросил Фросю:

— Так эта штука теперь моя?

— Ну да, ваша, — подтвердила Фрося.

— И я ничего за неё не должен?

— Нет, конечно ничего.

— Тогда я пойду. Раз это и есть смартафоня, и она моя, то дел у меня здесь больше нет. Меня Матрёна ждёт. До свидания, барышня, спасибо за помощь.

Развернулся и направился обратно в привратницкую, не слушая предупреждений Фроси, что выйти ему не удастся.

 

***

 

Фрося была права. Привратница доходчиво объяснила, что за пределы Зоны смартафоню выносить нельзя. Её нужно сдать на хранение, и при следующем визите в Зону можно будет забрать. На Гришкины уговоры Привратница не поддавалась, и наружную дверь привратницкой открывать не желала.

Пришлось возвращаться. Фрося терпеливо ждала.

— Ну ладно, мы по-другому вопросик решим! — сказал ей Гришка и решительно направился к ограде. Потом размахнулся и бросил смартафоню через неё, в лес.

Штукенция благополучно приземлилась на той стороне, но, когда она перелетала через ограду, раздался пронзительный писк. Невесть откуда прилетел таракан, подобрал комика своими лапками с лесной подстилки и перенёс обратно, сдал прямо в руки ошарашенному Гришке.

— Не, ну я не понял! — огорчился Гришка. — Так эта штука моя, или не моя? Почему я её тогда с собой не могу взять и Матрёне отнести?

— Потому что за пределы Зоны никаких технологических вещей выносить нельзя, — объяснила Фрося. — Чистоту природы надо поддерживать, за пределами Зоны только естественные вещи должны быть.

— Ну ладно, значит, придётся мне тут у вас задержаться, — сказал Гришка. А про себя подумал, что уж он-то найдёт способ вынести смартафоню наружу. Наверняка в Зоне есть люди, которые такими вещами занимаются, контрабандисты какие-нибудь. Не может быть, чтобы за золотишко не нашлось охотников помочь.

— Так что, Григорий, пойдёмте? — предложила Фрося. — Я вас подвезу к ближайшему лифту. А можно по пути зайти куда-нибудь перекусить. Вы не голодны?

— Да есть маленько, я бы поел чего-нибудь существенного, — ответил Гришка, и в животе у него что-то заурчало в предвкушении. Что это за лифт, он уточнять не стал, резонно рассудив, что само собой потом выяснится.

— Ну, пойдёмте тогда, у меня транспорт тут недалеко, на парковке.

Фрося направилась к красной кирпичной дорожке, Гришка за ней.

— Афоня, ты живой? — спросил он у комика.

— Живой, Григорий! — ответил Афоня. — Только так швырять меня не надо, если во что-то твёрдое угодите, то я могу и поломаться.

— Ладно, не буду. Да ты меня не выкай, я не барин, и зови Гришкой.

— Ага, как скажешь, — согласился Афоня и замолк.

 

***

 

Фросин транспорт был похож на божью коровку, как формой, так и окраской. Он дожидался хозяйку на небольшой круглой площадке белого цвета, которая располагалась в центре лесной поляны. Ручей красной кирпичной дорожки втекал прямо в неё.

Божья коровка пискнула и открыла дверцы с обеих сторон.

— Садитесь, Григорий, справа! — пригласила Фрося и пошла к дверце на левой стороне.

Гришка попытался было залезть в божью коровку прямо как есть, с котомкой за плечами, но потом сообразил, что негоже так. Снял котомку, влез внутрь крошечной кабины, бросил котомку под ноги. Дверцы закрылись, что-то едва слышно загудело, зашелестело, и самолётик плавно поднялся вверх и начал набирать скорость, уходя на разворот.

— Не боитесь высоты? — поинтересовалась Фрося.

Гришка помотал головой, но с непривычки было страшновато.

—Так куда мы летим? Далеко ли?

— В город. В Озёрск. Лёту минут пятнадцать.

Фрося сидела беззаботно, как на завалинке у избы. Самолётик летел без всякого её участия, сам по себе. Гришка начал выпытывать, как тут в Зоне народ живёт, чем дышит. Фрося коротко рассказала про местные порядки, о том, что все необходимое для нормальной жизни — пища, еда, одежда, медицинское обслуживание — предоставляются всем бесплатно, но только в базовом варианте. За всякие необязательные прихоти надо платить баллами, которые можно без проблем заработать.

— А подробнее — можете своего комика расспросить, Афоню. Он не только информирует, но и работает как секретарь. Делает заказы в городских службах, обеспечивает связь, ну и всё такое прочее.

И затем Фрося начала выпытывать у Гришки про житье-бытье в его деревне.

— К нам, Григорий, из таких мест, как ваша деревня, народ редко заглядывает. Мы сами по себе живём, а вы сами по себе. Как, не скучаете без цивилизации?

— Нам скучать некогда, — ответил Гришка рассудительно. — Работы всегда полно. Пропитание надо добывать, запасы на зиму делать, пахать, косить, охота, рыбалка. Бабы хозяйством занимаются, да в поле и огороде работают. Опять же грибы, ягоды собирают.

— А сюда, в Зону, почему не переезжаете? Тут веселей и безопасней. Не надо столько времени тратить, чтобы пропитание добыть, как в деревне. Мы продукты синтезируем. Есть такое устройство, молекулярный принтер называется. Так он все, что угодно, прямо из молекул собирает. Хоть хлеб, хоть мясо, хоть коктейль шоколадный. И любые детали для устройств разных.

— Ишь ты, хорошо устроились! — позавидовал Гришка. — Нам бы в деревню такой.

— Вам он без надобности. Он столько энергии потребляет, что не напасёшься.

— А в городе она откуда берётся? Нам в школе рассказывали, что во время Чистки все электростанции демонтировали. Чтобы природу не загрязнять.

— Так эта Чистка вся и началась, когда изобрели источник энергии, практически неиссякаемый. Компактный термоядерных реактор, КТР, эта штука называется.

— Точно, говорила училка про этот КТР, — вспомнил Гришка.

 

***

 

Пролетели над пригородами, усеянными в основном одно-двухэтажными домами, то разбросанными среди деревьев, то кучкующимися вокруг живописных речушек и озёр. Потом пошли здания побольше, а дальше виднелись ещё бОльшие, самые разные по форме и раскраске. Но в целом город был не такой уж и большой, обозримых размеров.

— И сколько тут народа проживает, в городе вашем? В Озёрске? — поинтересовался Гришка.

— Миллионов десять, — ответила Фрося.

— Да ну? Неужто здесь десять миллионов поместятся?

— Это только верхушка. Очень много помещений под землёй. И жилые, и нежилые, производственные. Да и в пригородах тоже немало людей живёт.

Божья коровка нацелилась приземляться на белый кругляш, такой же, как и тот, с которого они взлетели, только размером побольше. Внутри кругляша было размечено несколько квадратных площадок, и в центр одного из них опустился самолётик. Когда Фрося с Гришкой вышли и отошли от кругляша, то самолётик начал уходить вниз вместе с квадратиком, на который он сел, и через минуту квадратик поднялся наверх, на место, но уже без самолётика.

Город был как город, примерно так он и выглядел на картинках в книжках, по которым ещё не так давно Гришка учился в деревенской школе. Много зелени, цветочных клумб. Встречались кусочки настоящего леса, с вековыми соснами и пихтами. Кое-где были всякие беседки, скамеечки, там кучковались мамаши с детишками, какие-то весёлые компании.

Народа на улицах было много, но не слишком, толчеи и суматохи не наблюдалось. Люди, по одному и в компаниях, передвигались неспешно, как на прогулке, одетые в самые немыслимые, на Гришкин взгляд, одежды. Гришка обратил внимание, что большинство людей были красивы, и что иногда эта красота была шокирующей, а иногда какой-то типовой, казалось, что вот только что видел похожего человека.

Но чего-то не хватало. Ну как же, транспорта, автомобилей! И улиц автомобильных не было, куда ни кинь взгляд — пешеходные дорожки. Где красные, где жёлтые, где ещё какие.

— А где эти, ну, машины, автобусы? — спросил Гришка Фросю, которая вела его куда-то пообедать.

— А, машины… Да не нужны они здесь. Если надо куда быстро добраться, то на лифте можно. Или на метро. А за пределы города на самолётике.

— На лифте? — тут уж Гришка не выдержал. — Вроде на лифте только вверх-вниз ездят?

— Ну да, раньше так было. А потом сделали так, что эти лифты не только между этажами стали ездить, а и между зданиями. Вон те полукруглые штуки, — Фрося указала пальцем, — с буковкой «Л», и есть лифты. Ну и в зданиях они есть. Заходите в него, комику говорите, куда вам надо, он трассу строит и лифту команды отдаёт. Если надо, привезёт вас к поезду метро, доедете быстро в нужный район, или в пригород.

— Понятно. Все вопросы, значит, к комику, — заключил Гришка.

— Ну да. Он в этих делах разбирается досконально.

Прохожие на Гришку засматривались, он это и видел, и ощущал нутром. Видимо, из-за одежды, подумал он. Никого, одетого как он, по-походному, в штанах и куртке из сыромятной кожи, он не заметил.

Фрося завернула в какой-то небольшой домик, стоящий на опушке берёзовой рощи. Назвала его «кафешкой» и сказала, что ей нравится здесь вид из окна. Что касается еды, то она везде хорошая, готовится на автоматических кухнях по стандартным технологиям.

— А где тут это, ну… — замычал Гришка, когда они вошли в кафешку.

— Вон туда! — указала Фрося. — Я вас вон в том уголке, у окна, буду ждать.

Гришка отправился в туалет и вышел оттуда облегчённым, с чистыми руками и со зверским аппетитом.

Заказали еду с помощью комиков, и вскоре приехала тележка с заказом. Гришка быстренько смёл свою порцию щей и жареной говядины с картошкой, и остался вполне доволен, было вкусно и сытно. Фрося рассеянно ковыряла вилкой какой-то салатик, видно было, что не шибко голодна.

— И что, все эти продукты, ну, наша еда, из этого вашего молекулярного принтера? — недоверчиво поинтересовался Гришка.

— Ну да, так. Вкусно было?

— Нормально. А из чего это было сделано? Из какого сырья?

— Ну, в основном из отходов, конечно, — ответила Фрося. — Надо же их куда-то девать? А молекулы они и в Африке молекулы, неважно, откуда их брать.

— Из каких это отходов? — и тут до Гришки дошло, из каких. Ему поплохело, еда запросилась наружу, и он с трудом справился с приступом тошноты.

Фрося хихикнула.

— Дело привычки.

И сразу же заторопилась.

— Григорий, мне уже пора по делам. Свою работу как гид я сделала. Осваивайтесь, все, что непонятно, вам комик объяснит. Какие планы у вас?

— Да какие планы! Мне бы со смартафоней вопросик решить, да домой, в деревню. Матрёна меня заждалась.

А сам подумал — правда ли, что заждалась? Может, с Митькой воркует напропалую. Тот сейчас как шмель около цветка вокруг Матрёны кружит, отогнать его некому.

— Вряд ли вы этот вопрос решите. Может, вам Матрёну сюда, в Зону, на экскурсию привести? Ей тут должно понравиться. И смартафоня будет у неё, как и у всех.

— Ну, не знаю, — засомневался Гришка, — только с пустыми руками мне никак нельзя возвращаться. Не поймёт Матрёна. Где у вас тут на постой можно определиться?

— А где угодно. Можно и на отдельную квартиру, и в гостиницу. Это уж как решите.

— И все бесплатно? И жильё, и еда? — решил ещё раз уточнить Гришка.

— Да. И подлечат тоже, если вдруг заболеете.

— Странно. Если все бесплатно, то кто же работать будет? Кто всё это хозяйство на ходу поддерживает? — недоумевал Гришка.

— Бесплатно только необходимое, без чего жить нельзя, — пояснила Фрося. — На остальное надо заработать, так что недостатка в работниках нет. Да ведь надо же человеку чем-то заниматься, как-то вклад в общественную жизнь делать? Что же, всю жизнь напролёт на травке валяться да баклуши бить?

Откуда-то прикатила пустая тележка. Гришка и Фрося сложили на неё посуду, и та бодро укатила.

На выходе Фрося ещё раз проинструктировала:

— Насчёт жилья — к комику обратитесь, он всё устроит. А если что-то не будет получаться, звоните мне, попросите его соединить с Ефросиньей Самойловой, помогу, чем могу.

Ушла, и направилась прямиком к лифту, который маячил своей жёлтой буквой «Л» неподалёку. Гришка проводил её взглядом, и тут из кармана раздался голос Афони.

 

***

 

— Гриша, тебе запрос пришёл, из Совета общественных организаций Зоны.

— Надо же, только прибыл, и уже кому-то понадобился, — удивился Гришка. — И чего хотят?

—Тут одна экспедиция экологическая проводников ищет. Собираются они вниз по Енисею на полгодика, ищут таёжников опытных, которые знают, как от зверья обороняться, ориентироваться, ну и всякое такое прочее.

— Да я же только с Енисея пришёл. Нет, мне это без надобности. Я тут дела свои порешаю, и сразу домой, — отмахнулся Гришка и начал соображать, что же теперь делать.

Пришла в голову мысль, что самое лучшее будет найти кого-нибудь из своих, из деревенских, которые сюда тоже, как он, с визитом, в гости пожаловали. Может, кто из них и подскажет, как со смартафоней за ограду проскользнуть.

— Так что, Афоня, есть тут в городе ещё деревенские, из окрестностей?

— Сейчас свяжусь с муниципалитетом, узнаю, — с готовностью отозвался Афоня. — Есть, несколько человек, они сейчас в одном блоке обосновались, по соседству.

— Ну, тогда веди. Далеко?

— Да через весь город идти, километров пять. Можно на лифте, тогда быстро доберёмся.

— Ничего, прогуляемся, город поглядим.

— Ты, Гриша, меня на грудь прицепи, чтобы мне на мир, так сказать, с твоей точки зрения смотреть.

Гришка достал Афоню из кармана. Тот тут же выдвинул из корпуса какой-то крючок, и Гришка прицепил его к пуговичной петле куртки.

— Так нормально? — спросил он.

— Да, хорошо, — ответил Афоня. — Иди направо, прямо по улице.

Гришка с интересом глазел по сторонам. Город ему нравился. Афоня по ходу дела объяснял, где что находится. Развлекательные центры, музеи, концертные залы, театры, штаб-квартиры самых разнообразных сообществ, жилые дома. У некоторых зданий на стенах были рисунки всякие, как в музее картины. Повсюду, в самых неожиданных местах, как грибы, торчали шляпки лифтов, увенчанные буквой «Л». Они исправно выпускали и поглощали группки людей.

Время от времени попадались представления под открытым небом, прямо на улицах, в скверах и на площадях. И музыканты были, и даже артисты пьесы разыгрывали. Гришка останавливался, присоединялся к толпе зрителей и глазел. Иногда одобрительно хлопал вместе с толпой.

— Слушай, Афоня, странное дело. Смотрю я на всех этих людей, и что-то мне кажется, что многих из них я где-то видел. Кого-то напоминают.

— А, так это люди с моделированной внешностью.

— Это как? — удивился Гришка.

— А это когда лицо меняешь на заказ. Идёшь в косметический кабинет, и говоришь, что в лице изменить. Или на кого хочешь быть похож. Ну, и начинают твоё лицо моделировать. Где-то ткани нарастят, где-то, наоборот, лишнее уберут. Так три сеанса, за три дня, и ты выглядишь так, как хотел. Или почти так, череп-то и кости не перекроить. Вот и получается, что некоторые прохожие похожи на известных личностей. Даже мода есть на лица, так что многие люди друг на друга похожи.

— Надо же, до чего техника дошла! У нас в деревне бабы, конечно, красятся, причёски там разные налаживают, но у вас тут народ вообще с ума посходил. Ишь ты, моделирование внешности… С жиру вы тут беситесь.

— Ну, а почему бы и нет? — парировал Афоня. — Почему человек должен с одним и тем же лицом всю жизнь ходить? Вот у тебя, Гриша, шрам на левой щеке, не очень красивый. Его можно за три дня устранить, и следа не останется. Кстати, как это ты умудрился?

— Да мишка погладил, — коротко ответил Гришка. На шрам ему было наплевать. Он даже втайне гордился этим шрамом и полагал, что его внешности он придаёт мужественности.

— Не понял! — встревожился Афоня. — Как это, погладил? И что за Мишка такой?

— Какой-какой, косолапый. На медведя я ходил, вот он лапой меня и погладил по щеке слегка.

— А-а, — протянул Афоня, — понятно.

 

***

 

Вскоре новые впечатления перестали помещаться в Гришкиной голове, и он решил побыстрее добраться до своих, деревенских.

— Всё, насмотрелся, дальше поедем, — сказал он Афоне и решительно направился к ближайшему лифту, который как раз простаивал без дела. Когда он подошёл к куполу, входные двери гостеприимно открылись.

Гришка зашёл, огляделся. Откидные сиденья вдоль единственной идущей по кругу стены, какая-то панель с кнопками и огоньками.

— Поехали! — сказал Афоня. — Гриша, садись.

Гришка сел на крайнее сиденье.

Внутренняя дверь закрылась, и лифт пришёл в движение. Сначала поехал вниз, набирая скорость, потом начал заворачивать вбок, затем перешёл на горизонтальное движение и через пару минут остановился. Дверь открылась, и Афоня объявил:

— Приехали! Мы под землёй, на уровне пятнадцатого этажа.

Гришка вышел в коридор подземного здания. Тут одна из дверей, располагавшихся вдоль стен коридора, распахнулась, из неё вышел мужчина и заспешил навстречу. Видимо, к лифту. Гришка сразу понял, что это свой, деревенский — то ли по походке, то ли ещё как.

— Здорово, земляк! — поприветствовал незнакомца Гришка.

— Здорово! — ответил тот. — Новенький, деревенский? Откуда ты?

— Да с Утюгово, тут недалеко, на Енисее, — ответил Гришка. — Дело у меня тут, хочу посоветоваться, как провернуть.

— Я на работу тороплюсь, вернусь к вечеру, обсудим, — ответил незнакомец. — Да, меня Фёдором кличут, Евстигнеев я, — и протянул руку.

— Григорий Разлапов, — представился Гришка и пожал руку.

— Ты где живёшь? Нигде ещё? Ну, занимай комнату, тут есть свободные. У комика своего спроси, он подскажет. Ну, побежал я, — и пошёл быстрым шагом к лифту.

 

***

 

— Занимай, говоришь, комнату? — Гришка почесал затылок. — И как это? Афоня, как тут у вас на постой встают?

— Сейчас, Гриша, все уладим, — утешил комик. Потом, не успел Гришка и глазом моргнуть, доложил:

— Все, зарегистрировал я тебя в муниципалитете. Комната 214, как раз напротив комнаты Фёдора, свободна. Давай, заходим.

Через полчаса Гришка возлежал на диване, весь помытый и распаренный горячей водой в душе, в пижаме, которую предусмотрительно заказал Афоня в службе доставки предметов первой необходимости.

— Да, это, конечно, не банька, но тоже ничего! — блаженно пробурчал он. — С дороги помыться — это первое дело! Сейчас бы ещё стопочку самогона с грибочком солёным. Ну или чаю покрепче. Или на худой конец кваску баночку!

— Насчёт самогона, то тут ничем не могу помочь. Спиртные напитки к продуктам первой необходимости не относятся, за них баллами расплачиваться надо. А вот чай или квас можно сообразить. Что именно заказать?

— Давай чаю индийского, с баранками да с вареньем вишнёвым, — мечтательно выбрал Гришка.

Афоня сделал заказ по своим каналам, и через несколько минут из кухни донёсся мелодичный звонок.

— Заказ прибыл, — прокомментировал Афоня, — иди, Гриша, заваривай чай.

Гришка лениво поднялся и потопал на кухню. Там из стены высунулся ящик, в котором были пачка чая индийского и два прозрачных пакетика, один с сахаром, другой, побольше, с баранками. А ещё там стояла стеклянная банка с вишнёвым вареньем, закрытая пластмассовой крышкой.

Гришка вскипятил воду в электрическом чайнике, заварил чай в фарфоровом, который достал из тумбочки со всякой кухонной утварью. Потом они с Афоней сидели на кухне и беседовали за жизнь. Гришка пил ароматный чай, закусывал баранками и вишнёвым вареньем.

— Как это для чего Зона нужна? Чтобы природа от человека отдохнула. Вот ты в деревне живёшь, как там у вас, зверье и птица лесная водятся?

— Да полно зверья, что тут говорить, — ответил Гришка, откусывая от баранки.

— А рыба в реке? — допрашивал Афоня.

— Да завалом рыбы, — подтвердил Гришка.

— Вот видишь. Это потому, что человек из природы ушёл со своими технологиями, ядохимикатами и мусором, — объяснял Афоня. — Оставил природу в покое, вот она и живёт, не тужит.

— Ну, это да, это правильно, — согласился Гришка. — Значит, говоришь, все необходимое бесплатно, а что сверх, то отработать надо?

— Ну да. Хозяйство городское большое, сложное. Тут и строить надо, и ремонтировать, и много всяких других дел. Да почти все работают, кто сколько. Потому что человеку всегда надо больше, чем ему дают. Да и выделиться перед другими хочется, что-то такое иметь, чего у других нет. А кто-то идейно, делом интересным занимается. Наукой там, искусствами разными.

— Привык я к тебе, Афоня, — неожиданно признался Гришка. — Навроде друга ты мне, помогаешь, объясняешь, что к чему. А ты сам-то кто? Ты где, в смартафоне сидишь? Или где ещё, и через смартафоню со мной общаешься?

— Именно, где ещё. Я что-то вроде искусственного человека, только без тела. Одни мозги. Искусственный интеллект, знаешь, что это такое?

— Да слыхал, в книжках школьных что-то было про это дело. Ну и как тебе там живётся?

— Да нормально, — ответил Афоня бодрым голосом.

— Я вот что хотел спросить, Афоня, — тоном заговорщика начал Гришка. — Ты, значит, Зоне служишь? И все наши разговоры властям известны?

— Да нет, не так. Наши с тобой разговоры — это твоё личное дело, и никто не подслушивает. Право частной жизни называется.

— А если я что-то нехорошее замыслю, начну тебе подозрительные вопросы задавать, донесёшь? — допытывался Гришка.

— Если ты замыслишь вред причинить природе, людям или имуществу городскому, так я приму меры, чтобы тебя остановить. Все зависит от обстоятельств и масштабов. Это ты, Гриша, про то, чтобы комика за пределы Зоны вынести? Да выноси на здоровье, если сможешь. Вреда от этого большого не будет. Только это непросто сделать.

— А ты мне не подскажешь, как это дело провернуть? Может, у вас тут в городе контрабандисты какие есть?

— А как же! — подтвердил Афоня. — Наверняка есть, только мне об этом ничего не известно. Так что помочь не могу.

Так, за разговорами, время пролетело, и Афоня доложил, что Фёдор вернулся с работы.

— Гриша, Фёдор вернулся, в гости приглашает. Пошли?

— Пошли! — согласился Гришка.

 

***

 

После третьей рюмки Фёдор повеселел, а Гришка расслабился и начал без стеснения поглядывать в сторону сцены, на которой группа фигуристых девчонок в легкомысленных до невозможности нарядах отплясывала задорный танец.

— Канкан, говоришь? — переспросил Гришка Фёдора. Тот утвердительно кивнул. — Так это что ж, разврат? Проституция? — приставал Гришка.

— Да какой разврат! — отмахнулся Фёдор. — Девчонки развлекаются, вот и весь разврат.

— Виски, говоришь? — спросил Гришка, когда они выпили по четвертой. — Хорошая самогонка!

— Да, неплохая, — признал Фёдор. — Что-то от самогонки действительно есть.

Баллов у Гришки не было, так что за выпивку платил Фёдор. А ещё на входе в бар тот приобрёл в автомате пачку бумажек, которые раньше называли деньги. Половину отдал Гришке.

Игра заключалась в том, чтобы время от времени подходить к сцене, к приглянувшейся девчонке, и засовывать деньгу в то место, которая она подставляла. В награду девчонка тебе могла улыбнуться, или показать какую-нибудь особо аппетитную часть тела. А могла и отвернуться, если подноситель не по вкусу пришёлся. Фёдор объяснил, что на выходе девчонки меняют деньги обратно на баллы, так что, можно сказать, подрабатывают здесь.

Гришка к сцене не ходил, стеснялся. Но денежки свои быстро потратил. То ли его оригинальный наряд пришёлся многим девчонкам по вкусу, то ли ещё что, но они подходили прямо к столику, где сидели он и Фёдор.

— Гляди, ты вон той, чёрненькой, особо приглянулся! — одобрительно сказал Фёдор. — Глаз на тебя положила, три раза уже подходила. Подружку не хочешь завести? А то самое время.

— Да нет, у меня ж невеста есть, дожидается в деревне. Матрёна зовут, я говорил — отмахнулся Гришка. — Я легкомысленных отношений не одобряю.

— Ну, смотри, — сказал Фёдор. Неодобрительно, как показалось Гришке. — Я в это заведение частенько захожу, тут весело. Почти каждый день новое представление, и антураж другой. Музыка разная. Это у них называется этнографический музей эротических искусств. В общем, развлекается народ.

— А ты, Фёдор, как сюда, в Зону попал? — поинтересовался Гришка. Когда он перед походом в «музей» зашёл к Фёдору как был, в пижаме и шлёпанцах, и сказал, что ищет способа вынести за ограду Зоны смартафоню, тот сразу же погнал его переодеваться и потащил в это заведение, и потолковать с ним о житье-бытье Гришка не успел.

— Погорела наша деревня. Пожар был сильный, дома подчистую выгорели. Народ начал на новом месте избы рубить да жизнь налаживать, а я сюда подался. Жена у меня погибла при пожаре, не уберёг… Год уж здесь живу. Вроде ничего, притёрся.

Помолчали, выпили ещё по одной. Потом Фёдор сказал:

— А вон и наш контрабандист! — и помахал рукой кому-то.

Подошёл молодой, ничем не примечательный парнишка, салага ещё, присел за столик.

— Вот, Гоша, клиент по твоей части. Гриша зовут, из наших, деревенских, — представил Фёдор Гришку.

Гоша оценивающе посмотрел на Гришку и процедил сквозь зубы:

— Ну, пойдём, выйдем наружу, перетрём.

Видя, что Гришка собирается взять со стола Афоню, добавил:

— Комика здесь оставь.

Вышли на улицу, и Гоша быстро выдал цену за вынос смартафони за ограду.

— Десять тысяч баллов. Ты в какие ворота будешь выходить?

Гришка начал объяснять:

— Зашёл я со стороны Чюндиновска, ну, того места, где он раньше был. Потом вверх по речке поднялся, дошёл до ограды, и с полчаса направо до ворот шёл.

— Ага, ясно, — кивнул Гоша. — Ну, в общем, так. Сегодня баллы, а назавтра выходишь в те самые ворота, до речки доходишь и с километр вниз. Там тебя твой груз будет дожидаться. Я скажу, где, как его там найти. В общем, будут баллы, приходи сюда, и все решим.

— Замётано, — обрадовался Гришка. — А за сколько я эти десять тысяч смогу заработать?

— Да с недельку потрудишься, и дело в шляпе.

На этом разошлись, и Гришка вернулся за свой столик.

— Ну что, договорились? — спросил Фёдор.

— Да вроде того, — с некоторым сомнением в голосе ответил Гришка. — Несолидный этот твой контрабандист. Пацан какой-то.

— Да тут все контрабандисты такие. Молодёжь, в романтику играют. На это все сквозь пальцы смотрят, как на баловство. Вреда от них никакого, ничего серьёзного они всё равно наружу не вынесут.

Выпили ещё по одной, и Фёдор засобирался домой:

— Подружка ко мне скоро придёт в гости, пора нам. Или ты останешься?

— Да нет, с меня хватит, я тоже пойду. А как насчёт работы-то?

— Да тут проблем нет. У комика своего подробности выяснишь. Ладно, пошли.

Собутыльники покинули этнографический музей эротических искусств и поехали домой.

Гришка, как только вернулся в своё новое жилище, решил отправиться на боковую. День был суматошный, много новых впечатлений, да и привычка деревенская ложиться спасть, как стемнеет, сработала. Попросил Афоню заказать банку молока и пирожков с капустой, поел, упал на диван и заснул мертвецким сном.

 

***

 

Прибыв наутро под руководством Афони в Центр трудоустройства, Гришка сразу же заявил, что ему нужно заработать десять тысяч баллов, и желательно побыстрее, и что он готов работать на самой тяжёлой и трудной работе.

Молодой человек в белом халате, который представился инспектором по трудоустройству и назвался Василием, оглядев наряд Гришки, понимающе кивнул. Он не стал задавать Гришке никаких вопросов о том, что тот умеет делать. Вместо этого впрыснул ему в нос какую-то жидкость из пульверизатора, сказал пять минут посидеть и подождать, а потом попросил надеть на голову какую-то штуковину, на манер шлема. Гришка надел, погрузившись в темноту и тишину, а потом темнота ожила, и перед глазами начали пробегать какие-то картинки, узоры, потом все успокоилось, и он очутился в большом, светлом зале, в котором было много всяких устройств и несколько конвейерных линий. И он ходил между всеми этими устройствами, что-то на их дисплеях рассматривал, нажимал иногда какие-то кнопки. Потом он, видимо, заснул, а проснулся, когда шлем с его головы снял Василий. Гришка поморгал отвыкшими от света глазами и спросил:

— Ну что? На какую работу меня определили?

И тут же понял, что сам знает, на какую. Он будет работать оператором на линии, где на молекулярных принтерах изготавливают вещи. И профессию свою он знает досконально и даже, можно сказать, любит, и пойдёт на работу с удовольствием.

— Вот ведь чудеса! — подивился Гришка вслух, чтобы доставить удовольствие Василию. — До чего же техника дошла… Выходит, теперь и учиться не надо?

— Ну, как же не надо, — ответил тот. — Надо, только всё это сейчас делается быстро и эффективно.

 

***

 

Прошло два дня. Гришка усердно трудился, по пять часов в день. Работал с удовольствием, на совесть. Как объяснил Афоня, вместе с обучением профессии человеку в мозги загружается склонность к этому делу, поэтому трудовые будни в течение всего времени контракта проходят нескучно и даже приносят некоторое удовлетворение.

В свободное время Гришка бродил по городу и окрестностям. Баллы копились, и он с удовольствием предвкушал момент, когда вернётся в деревню и подарит смартафоню своей ненаглядной Матрёне.

А на третий день все его планы рухнули. И виновата в этом была его напарница по смене, Галя. Гришка с самого начала почувствовал, что она положила на него глаз. При малейшей возможности, в перерывах и мимоходом, подкатывала к нему, расспрашивала про житьё-бытьё в деревне, строила глазки, и при каждом удобном случае прижималась к нему какой-нибудь мягкой частью тела.

Гришке было приятно такое внимание, да и ладная девка была Галя, ничего не скажешь. В отличие от Матрёны, она была отъявленной брюнеткой. Гришкина совесть была спокойна, он поводов Гале не давал и не поддавался на её провокации. До злосчастного третьего дня, когда Галя вышла со смены вместе с ним, и как-то так получилось, что они прогулялись вдвоём по городу, а потом Галя затащила его в кинотеатр, в котором можно было посмотреть групповое кино. Смысл был в том, что несколько человек могли смотреть фильм с погружением, надев специальные шлемы, и действовать в сюжете совместно.

Гришка был одним из мушкетёров, которые охраняли короля и враждовали с гвардейцами, охраной кардинала. По ходу дела он влюбился в камеристку королевы, которая каким-то образом была вылитой Галей. Гришка с друзьями-мушкетёрами участвовал в заговорах, дрался на дуэлях, скакал на лошадях и обожал свою возлюбленную, Констанцию Бонасье. Но не уберёг, отравила её злобная аферистка по кличке Миледи.

Когда кино закончилось и Гришка снял свой шлем, всё было кончено. Он был по уши влюблён в Галю. С потрохами. А она, казалось, утратила всю свою былую благосклонность и была с Гришкой сдержанна и холодна, как королева, а не камеристка. На работе его избегала, а после работы милостиво принимала ухаживания и позволяла себя развлекать.

Гришка как с цепи сорвался. Дарил ей цветы, дорогущие духи, водил в платные рестораны, возил во всей Зоне на осмотр достопримечательностей, как природных, так и искусственно изготовленных, в какие-то самые немыслимые заведения, типа этнографического музея эротических искусств, но только гораздо круче, осыпал комплиментами, которыми его снабжал Афоня. Ничего не помогало. Галя его держала при себе, но до тела не допускала.

А когда допустила, то неделя Гришкиного контракта уже закончилась, и заработанных баллов на его счёту почти не оставалось. Но Гришке на это было наплевать. Дорвавшись до предмета вожделения, он полночи наслаждался призом, аж обессилел. Причём в таких замысловатых формах, подсказываемых Галей, которые были раньше, до Зоны, для него просто немыслимы.

А наутро наваждение сгинуло, как и не было его. Гришка равнодушным взглядом глядел на заснувшую Галю и не понимал, как он докатился до такой жизни. Он вспомнил любезную его сердцу Матрёну, вздрогнул от отвращения к самому себе и тихо выматерился.

— Прости, Гриша! — услышал он голос проснувшейся Гали. — Уж очень ты мне приглянулся, ты такой настоящий, сильный, мужественный, не то что наши, местные. А как увидала я твой шрам на щеке, так вообще разум потеряла. Специально завела тебя в тот кинотеатр, и там к твоему шлему подключила флешку с программой «Любовь на пять дней». Вот у тебя крыша и съехала. Было мне обидно, что ты на меня внимания не обращал, вот и мучала. А сегодня утром срок действия программы, которую тебе в голову загрузили, истёк, и ты вылечился.

— Ах ты змея! — Гришка даже замахнулся на Галю, но не ударил. — Убирайся, чтобы глаза мои тебя больше не видели.

Галя быстренько собралась и ушла. И больше Гришка с ней не встречался, и о том совсем не жалел.

 

***

 

Что делать? Поры бы уж домой собираться, а денег, чтобы заплатить контрабандисту Гоше, нет. Как без смартафони возвращаться? Как он Матрёне в глаза посмотрит? Вот Митька обрадуется, когда он вернётся в деревню, как побитая собака, без подарка!

Ещё на неделю на работу устраиваться? Можно, конечно, только куда-нибудь в другое место, подальше от Гали. Но уж очень захотелось Гришке сбежать из Зоны, где он так опростоволосился, да побыстрее.

Привратница… Контрабандисты… Ограда… Река… Кораблик…

— Слушай, Афоня, а как ограда Зоны распознает, когда что-то недозволенное через неё перетаскивают?

— Так в недозволенных вещах маячки специальные встроены, вот их ограда и засекает. Они так же, как и комики, через систему мобильной связи к информационной системе Зоны подключены.

— А ты в воде работать можешь? Связь под водой можешь поддерживать?

— Увы, нет. Мои частоты туда не проходят. Так-то я не промокаю, если в воду попаду.

Тут до Гришки дошло, что надо делать. Он побежал к Фёдору.

— Федя, выручай! Все баллы потратил я зазря, и сил уже нет тут ошиваться. Хочу я в деревню сбежать, прямо сейчас!

— Гриш, у меня таких баллов, что контрабандисты требуют, нет в наличии. Я же не коплю, что заработал, почти сразу трачу, — отозвался Фёдор.

— Да не надо никаких баллов! Помощь твоя требуется, слетать со мной к ограде, где я в Зону вошёл, и помочь мне смартафоню вынести!

— Слетать можно. А насчёт помочь вынести — что делать-то надо?

— Да ничего особенного. Кораблики пускать по речке.

— Да? Ну ладно, тогда поехали, я готов.

 

***

 

Гришка и Фёдор долетели до парковки рядом с привратницкой на божьей коровке. Вышли из машины, и Гришка сразу направился к старой сосне, росшей неподалёку. Кухонным ножом, позаимствованным в своей квартире, отщипнул от ствола изрядный кусок коры. Потом достал смартафоню, упаковал вместе с ножом в прозрачный пластиковый пакет из-под хлеба, обмотал бечёвкой, кусок которой всегда на всякий случай носил в кармане куртки, и привязал к куску коры, оставив между ними промежуток с полметра. Отдал Фёдору.

— Ну что, Фёдор, прощай! Спасибо за помощь… Может, свидимся ещё!

— Может, вполне, — ответил Фёдор и пожал протянутую руку Гришки. Потом пошёл в лес, а Гришка направился к привратницкой.

Привратница даже не спросила про комик. Просканировала, выдала всю сданную на хранение амуницию, и открыла дверь наружу.

Гришка дошёл вдоль ограды до речки и помахал рукой Фёдору, который стоял выше по течению, метрах в трёхстах. Фёдор помахал в ответ и бросил что-то в реку.

Когда кусок сосновой коры проплывал под оградой, он слегка зацепился за её нижний край, потом его развернуло течением, и вот он уже на той стороне. Ограда не пискнула.

«Получилось!» — сердце Гришки радостно ёкнуло, и он пошёл вдоль берега, не выпуская из глаз плывущую вниз по течению смартафоню. «Пусть проплывёт хотя бы с километр, тогда выловлю», — подумал он.

— Афоня, ты живой? — спросил Гришка, вытащив его из пластикового мешка.

— Ну да, что мне сделается! — ответил Афоня. — Вижу я, что ты меня из Зоны вынес. Предупреждаю, что если далеко от Зоны отойдёшь, и я связь с информационной системой зоны начну терять, то отключусь.

— А смартафоня будет работать? — забеспокоился Гришка.

— Будет, но только без меня. Фотографировать, новости смотреть и кино можно будет.

— Ну и ладно, и то хорошо, — обрадовался Гришка.

 

***

 

— Смотри, Гриша, какие красивые цветочки я в лесу сфоткала, когда мы с девками за малиной ходили! — похвасталась Матрёна, выстрелила своими густыми ресницами прямо Гришке в сердце и начала тыкать ему в лицо сматрафоней.

— Красивые цветочки, Матрёна, да только ты красивше всех цветочков на земле! — ответил Гришка и попытался поцеловать Матрёну в шейку. Та ловко увернулась.

Гришка и Матрёна сидели на бережку, свесив ноги с невысокого обрыва. Уж три дня прошло, как Гришка вернулся с победой, подарил Матрёне смартафоню и получил в награду заветный поцелуй в щеку, прямо в мишкин шрам. Афони в смартафоне уже не было, вместо него был какой-то недоделанный субъект, разговаривающий неприятным, высокомерным металлическим голосом. Впрочем, он тоже отзывался на имя Афоня, и понимал команды, поданые человеческим голосом.

— Опять я сегодня на охоте оплошал, ничего не добыл, — горестно повествовал Гришка. — Что они там с моей головой сделали, в Зоне? Не иначе, когда на оператора обучали, какую-то заразу занесли. Не могу ни одну зверюшку убить. Как увижу — так и тянет погладить и вкусняшку какую-нибудь дать. А уж подстрелить — даже представить себе не могу! Ладно ещё рыбу приласкать не тянет. Как дальше жить?

— А знаешь, Гриша, ты мне таким больше нравишься! — неожиданно сказала Матрёна и поцеловала Гришку в щёку. — Может, поедем в город этот, Озёрск? Поженимся, детишек нарожаем, и всё у нас хорошо будет, и на зверушек охотиться не придется!

Гришка обомлел.

— Ты, это… Серьёзно?

— Ну да, — ответила Матрёна. — А чего нам здесь, в глуши, пропадать?

— Ну, тогда пошли собираться! На заре встречаемся на околице, у старого дуба!

Гришка был лёгок на подъём. А уж в компании Матрёны — тем более!

 

Конец